Мэдлиба нигде не могут найти. Peanut Butter Wolf, глава лейбла Stones Throw, не знает, где он. Eothen (Egon) Alapatt, генеральный менеджер лейбла, двое суток набирает его номер и не слышит ответа. J. Rocc, один из лучших его друзей, теряется в догадках. Они еще вчера собирались пройтись по музыкальным магазинам, но "дерьмо случилось".

В данный момент Madlib срывает редкое интервью, но неожиданное вполне ожидаемо. За пару часов до его отлета в Копенгаген ради потенциальной музыкальной коллаборации, никто понятия не имеет, где Madlib.

Кроме того, не совсем ясно, кого же именно искать. По паспорту Отис Джексон-младший, родившийся в Окснарде Beat Konducta, человек столь загадочный и неуловимый, что собственный брат зовет его Hollow Man. Можно подать в розыск кого-то из участников его фиктивного музыкального ансамбля Yesterdays New Quintet: в их числе Ахмад Миллер, Монк Хьюз, Малик Флаворс или Джо МакДафри. Или можно начать поиски Quasimoto, его гелиеголосого, настоянного на псиллоцибинах альтер эго. Конечно, Lord Quas не смог бы скрываться сколько-то долго — крикливый, склонный именовать себя America's Most Blunted, он единственный, с кем Madlib, по собственным признаниям, не способен долго иметь дело. Но у них есть кое-что общее. Как гласит название дебютного альбома Quasimoto, оба они "the unseen" — невидимы.

Размышления о местонахождении Мэдлиба бесполезны. Забудьте про твиттер — он не пользуется даже е-мейлом. Межзвездная бесконечность его музыки свидетельствует об освобождении от границ гравитации и времени. Тем не менее, он все-таки существует во плоти: двое детей, живет в настоящем доме в Игл-Роке, григорианский календарь свидетельствует, что ему 36.

Так или иначе, его проще воспринимать как миф. В обществе с вампирической жаждой информации наши примитивные нейропроцессоры все еще оперируют шаблонами. Madlib — человек под маской, доктор-шарлатан, звезда медицинского шоу — чисто американского зрелища, где в глубинку на впряженной в расшатанную тележку кляче прибывает кудесник. Возможно, его отсутствие связано с личными делами, или кто-то просто решил хорошо прогуляться. Но неразумно исключать возможность того, что он улетел куда-то ввысь и циркулирует среди созвездий, как его джазовый аналог Sun Ra, либо моет тарелки в той самой подпольной распивочной, где когда-то работал официантом Malcolm X (если вы склонны доверять его официальной биографии со Stones Throw).

Более вероятно, что он вскоре всплывет с несколькими завершенными альбомами, несколькими еще более завершенными блантами и без всяких объяснений для своих приключений. Но никакие объяснения и не нужны. Ведь мы имеем дело с Madlib. А когда имеешь дело с Madlib, быстро понимаешь, что придется заполнять пустоты.

КРЕПКО ПРИКОЛОЧЕННЫЙ (ТРЕМЯ МЕСЯЦАМИ РАНЕЕ)

Убежище loop-диггера размещается на верхнем этаже того, что некогда было масонским храмом — фасад в стиле нео-Ренессанса, побитые дождями стены из красного кирпича, выцветшие пентаграммы и символика "вольных каменщиков": циркуль и угольник. Мексиканская пекарня занимает первый этаж, и сладкий запах pan de leche и pastel del queso окрашивает воздух, пока ты поднимаешься по слабо освещенной лестничной клетке на верхний этаж. На полпути запах резко сменяется, перетекая в острый аромат, обличающий иную слабость

На верхнем этаже вы находите Мадлиба, Loop Digga собственной персоной, надевшего черную шляпу с черепом, широкие синие джинсы и громоздкое серебрянное кольцо. Он расположился в окружении сэмплеров, компакт-дисков, кассетных дек, 4-х и 8-ми дорожечных рекордеров, клавишных и драм-машин. Ни одного компьютера. Вместо этого целые полки записей, такие высокие, что похожи на обелиски. Коллекция, которую J. Rocc описывает как "заполненная самыми грязными и пыльными CD, которые можно вообразить".

 Не просто хип-хоп, джаз и соул

Все от детройтского техно до смурного немецкого краут-рока. Назвать Мэдлиба крейт-диггером — все равно что указать на Альберта Айлера как на саксофониста — исключительно точно. Madlib не просто коллекционирует записи, но и революционизирует их. И тысячи альбомов, скопившиеся в пространстве трех комнат, не фетиши коллекционера, а вполне функциональные инструменты.

Слушать музыку может каждый, но уши Madlib'а улавливают альтернативные частоты. Свирепая басовая линия Бутси Коллинса, фрагмент из фильма Мелвина Ван Пиблса, обрезок Хью Масекела на трубе, кусок фристайла Redman'а, забытая фанковая сбивка Mantronix. Безумный профессор, расщепляющий биты на молекулы, бесшовно скрепляющий лупы и восстанавливающий их во что-то со сверхестественным грувом. "У него есть записи почти каждой нации, — говорит его постоянный соавтор, серьезный детройтский рэппер Guilty Simpson. — Он покупает их не просто ради сэмплов. Он хочет понять каждую песню. Ему не нужно знать язык, чтобы ощущать музыкальность".

Постоянное тут одно — он постоянно в работе. Сегодня он запишет один бит — завтра, возможно, заполнит целый компакт-диск. На 2010 год запланировано 16 релизов, но это предварительная смета. Это 12 частей его "Medicine Show", наполовину из оригинальной музыки, наполовину микстейпы (бразильские тропические, африканское сайко-регги, прог-рок, джаз, соул). Ко всему он целиком продюсирует еще и альбомы Guilty Simpson и Strong Arm Steady, плюс два джазовых релиза — под марками Young Jazz Rebels и Last Electro-Acoustic Space Jazz and Percussion Ensemble.

"Интервью — последнее занятие, которое мне нравится", — говорит он предельно вежливо. Это должно было стать его первым американским интервью с 2006 года, потому что всякий раз у него обнаруживались дела поважнее. Это человек, накрытый творческой волной, спящий ночью по 2-3 часа, подпитывающий силы с помощью кофе и Lucas Valley OG, сорта медицинской марихуаны, которую он прямо сейчас превращает в пепел. Чад становится невыносимым, а он предлагает траву и сигару Swisher Sweets, чтобы и я мог скрутить себе.

"Как ты собираешься быть рядом со мной и не дуть? Это как оказаться рядом с Джорджем Клинтоном и не покурить крэк", — продюсер смеется, продюсируя блант из травы цвета листьев секвойи, сорта того космического chronic, который заставит тебя увидеть имперских штурмовиков и световые мечи и вдруг услышать внутри черепа упыханный бит. Или не заставит. С тех пор, как на компьютер стали устанавливать FruityLoops, каждый режет сэмплы. Но Madlib доказал, что дело не в коллекциях или студийном оборудовании.

"Оборудование не важно, важен вайб, который ты вкладываешь. Если музыка звучит хорошо, она звучит хорошо", — говорит он. Этот императив исключает любые разглагольствования — формулы нет и любые попытки выстроить какую-то связь бесполезны. Вы могли бы вывести его родословную к хип-хоп продюсерам Pete Rock, DJ Premier и Marley Marl. Вы можете указать на впечатляющую плодовитость Фрэнка Заппы, Дэвида Аксельрода, Майлса Дэвиса, или других канонизированных джазменов. Хотя все они были активными коллабораторами, в то время как Madlib предпочитает студийное затворничество. Вы даже можете заметить влияние и вдохновение, унаследованные от его близкого друга и единомышленника J Dilla.

Но, как говорил ODB, у этого стиля нет отца.

 

РАННИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЛОРДА QUAS

Жил-был маленький Отис Джексон-младший, который рос в Окснарде в абсурдно музыкальном домовладении. Отис-старший был лидером группы и сессионным музыкантом, который работал с Тиной Тернер и Бобби "Блю" Бланд. Его мать Синеска сочиняла песни и играла на гитаре. Его дядя Джон Фаддис — всемирно известный трубач, академический музыкант, воспитанник Диззи Гиллеспи.

"Все в нашей семье писали музыку, так что и он был постоянно занят тем же самым, – говорит его младший брат Майкл Джексон, более известный как рэппер Oh No. – Мы постоянно оставались у дяди в Окленде. Мы жили в одной комнате, но брат вечно пропадал в зале с пластинками, слушая Каунта Бейси".

Играя в группе на ударных, Джексон-младший тяготел к хип-хопу, самостоятельно овладел ди-джеингом, научился использовать сэмплер, позаимствовал технику продюсирования, наблюдая за студийными сессиями отца. Инстинктивный самоучка, он осознавал, что нарушать правила проще, если тебя официально не инструктировали. После того как он пополнил резюме несколькими битами и подходами к микрофону с Alkaholiks, в 1996 году 12-дюймовка его шайки Lootpack (с Wildchild и DJ Romes) привлекла внимание человека со сложным прозвищем Peanut Butter Wolf, рулившего лейблом из Сан-Франциско Stones Throw.

Wolf перевез лейбл в Лос-Анджелес в районе 2000-го года, в том числе чтобы и быть ближе к исчезающему Madlib, а дебютный альбом Lootpack помог Stones Throw встать особняком на переполненном андерграунд-рынке. Незадолго после этого появился гномоподобный Quasimoto, порождение месячного грибного марафона, заставивший говорить о нечеловеческой креативности Джексона. Заскучав с хип-хопом ("Я устаю от него каждые 3 или 4 года"), он спешно освоил Fender Rhodes, контрабас и виброфон, сформировав таким образом Yesterdays New Quintet, записав альбомы-посвящения Стиви Уандеру и Велдону Ирвину, а впоследствии "расколовшись" на неисчислимое количество сайд-проектов.

"Я хотел выбросить кофейный стаканчик, а он мне говорит: "Стой!" Смотрю, в нем монетки лежат и это типа перкуссия, — вспоминает Peanut Butter Wolf те дни, когда Madlib превратил свой дом в нечто среднее между общежитием и репетиционной базой. – Он работает с любым подручным материалом. Там был контрабас с одной струной, но он и его использовал эффективно. Он сходил с ума за барабанами. Я просыпался от звуков его музыки, а он играл джаз еще несколько часов. Он делал это не ради самосовершенствования, а просто потому что нравится".

Из хамелеонского хаоса со сменой обличий вышли официальные ремиксы на записи из каталогов Blue Note и Trojan Records, оммаж ломаному биту под псевдонимом DJ Rels, записи бразильского джаза вместе с Иваном Конти, релизы под именем Beat Konducta, где подверглись разграблению саундтреки из Болливуда и фильмов "блэксплуатейшн". Но за несерьезными альтер-его и культом травы таится фундаментальный академизм.

"Он постоянно листал книги по музыке и ноты старых записей, — говорит Карим Риггинс, джазовый барабанщик и хип-хоп продюсер, участник фьюжн-проекта Мэдлиба Yesterdays Universe and Supreme Team. — Мы отправились в поездку по Среднему Западу поискать пластинки у людей на чердаках. И все это время он таскал с собой старую подшивку Down Beat (джазовый журнал – прим. Rap.Ru)".

Преклонение перед прошлым вкупе с непостижимой оригинальностью позволило ему поработать с Talib Kweli, De La Soul, Mos Def, Erykah Badu и Ghostface Killah. Thom Yorke и Four Tet записали ему ремиксы. Не будем сбрасывать со счетов коммерчески успешные и снискавшие восторги критиков коллаборации Madvillain и Jaylib, созданные с музыкальными единомышленниками MF Doom и J Dilla.

Да, дух Диллы остается где-то поблизости — Madlib посвящал ему релиз Beat Konducta, а в студии повесил портрет покойной легенды. Возможно двое лучших продюсеров поколения, эта пара пришпоривала вдохновение друг друга, пока в 2006 году болезнь не забрала Dilla. "Если бы Dilla был жив, — уверяет Wolf, — он, должно быть, сказал бы, что Madlib — лучший. Хотя ни один из них не отличался охотой говорить, так что даже появляясь в одной студии, они порой что-то там бормотали себе под нос — вот и все. Это была почти телепатия".

Но Madlib несогласен: "Dilla был чуваком в духе Джона Колтрейна. Он всегда был на более высоком уровне. Под его влиянием моя музыка стать более свободной и более soulful. Если вы посмотрите наши бит-тейпы, то увидите, где я пошел в его направлении, а где он движется в моем".

Не существует такого явления, как случайный слушатель Мэдлиба, зато есть настоящий культ, адепты которого потребляют все, что он выпускает. Не каждая из этих работ прекрасна, но все интересны.

 Может быть, у него не так много поклонников, как у Канье Вест, зато среди его поклонников есть Канье Вест, который взял пять его битов для нового альбома

Конечно он не обмолвится об этом и словом, пока вы случайно не повернетесь на его стуле без спинки и чуть не шлепнетесь на пол. Тогда он засмеется и скажет, что с Канье Вест случилось тоже самое, но закроет рот на замок еще до того, как вы попытаетесь выведать подробности об этом альянсе.

От этого ощущение, что бескомпромиссный предводитель Young Jazz Rebels станет частью одного из самых больших альбомов года, только окрепнет. Не то чтобы это все изменит. В то время, когда Эминем воспевает трезвость, Madlib один из немногих, кому действительно нет дела. "Я делаю это для себя и единомышленников. По большей части я не знаю, почему я это делаю, — на его лице вспыхивает ухмылка Локи. — Я бы писал музыку, даже если бы ее никто не слушал. Я увяз. Это мое проклятье".

ТЕНИ НЕВИДИМОГО

Madlib вышел из темноты. Никаких оправданий его исчезновения не звучит. У него 24 часа до полета в Копенгаген, где он собирается договориться о сотрудничестве с немецкой легендой краут-рока Embryo. Заключительная часть интервью назначена на следующий вечер, за час до отъезда в аэропорт. Оно трансформируется в обещание телефонного интервью по пути в LAX. Вскоре выяснится, что он опоздал на рейс, покинул аэропорт и снова канул. Куда? Ответ знает только он сам, да камеры наблюдения аэропорта. Но ответы не цель.

Как в случае Banksy или Burial, плащ анонимности только нагнетает страсти. В этом нет спекуляции, это не хитроумный трюк. В среде, где бесстыжий самопиар возведен в норму, Madlib культивирует здоровое чувство таинственного. Он заурядный парень с незаурядными способностями, чья голова настолько тесно заполнена музыкой, что для внешнего мира там не находится места. Он не только отказывается ориентировать на вкус покупателей или критиков, он игнорирует само их существование, меняя современный нервный цайтгайст на аналоговый романтизм дней винила и травы. Madlib не нуждается в каких-либо атрибутах успеха. Он предпочитает оставаться на задворках и творить альтернативную космологию, осознавая, что всегда лучше быть слышимым, чем видимым.