Вот уже несколько месяцев в центре Парижа неспокойно. Что-то поменялось в районе, где располагаются главные бухгалтерские и юридические конторы города. К элегантному зданию, возведенному в девятнадцатом веке, регулярно подъезжает Porsche Panamera Turbo. Из автомобиля, который можно принять за Бэтмобиль последней модели, выходят люди, абсолютно не вписывающиеся в категорию привычных обитателей здешних улиц: от Ким Кардашиан до Насира Джонса. По вечерам из лофта на всю округу громогласно звучит хип-хоп, что, судя по частым жалобам в полицию, не всем соседям по душе. Не удивительно, что голос исполнителя этих песен может показаться знакомым – ведь это хозяин дома, который заканчивает работу над своим шестым альбомом "Yeezus" прямо здесь, в домашней студии, установленной посреди гостиной. "There’s leaders, and there’s followers, — говорит он в одной из песен, — I’d rather be a dick than a swallower".

Сделай вдох, ты все понял: Канье Уэст в городе. Рэпер-продюсер-дизайнер-скандалист привнес свой первородный яростный стиль в Париж, наиболее благоразумную и зацикленную на традициях столицу Европы. Впрочем, каждый гость этого парижского дома быстро осознает, что Канье здесь не для того, чтобы эпатировать столицу моды, — он здесь, чтобы черпать вдохновение. Среди его гостей, помимо членов семьи Ким, можно встретить актуального архитектора-минималиста Джозефа Диранда, а также дизайнера интерьеров и эксперта предметов антиквариата Акселя Вервордта. Помимо них, в дверь все время стучат курьеры, доставляющие новые покупки: редкие лампы Ле Корбюзье, культовые кресла от Пьера Жаннере и мрачные швейцарские каталоги боди-арта. Для работы Уэста все это имеет большое значение. "Цель? Канье Уэст должен быть круче всех", — отвечает он, восседая на вращающемся кресле середины двадцатого века. Он одет в однотонную темную толстовку и черные джинсы, марку которых отказывается называть, поскольку больше не верит в бренды. Кроме бренда "Канье Уэст".

Он никогда не страдал заниженной самооценкой. Его хвастовство и эгоцентризм стали предметом нескольких аналитических исследований и не поддающихся исчислению шуток, не говоря уж об эпизоде South Park. Когда речь заходит о многотысячных толпах на концертах, Уэст сопоставлял себя с такими творцами как Пабло Пикассо, Стив Джобс и Микеланджело. За те несколько мартовских и апрельских дней, проведенных в компании Канье, он нередко сравнивал себя с Ле Корбюзье, Битлз, Марлоном Брандо, Тайгером Вудсом, кутюрье Аззедином Алайа, Кейт Мосс и с "Супным Фашистом" (персонажем сериала "Seinfeld" — прим ред.)

Но при всем своем беспардонном позерстве, 36-летний Уэст является уникальным топ-артистом, с радостью принимающим роль ученика в том случае, если ему есть чему поучиться. Перед запуском собственной линии одежды этот парень переехал в Рим на четыре месяца, чтобы пройти курс стажера в итальянском доме мод Fendi. В Париже слепого подхалимажа не жди, здесь даже такой звезде как Уэсту могут не найти свободный столик в его любимом ресторане. Судя по всему, этот переезд стал очередным упражнением в самоотречении во имя самосовершенствования. "В Париже ты настолько далек от льстивых фальшивых улыбок, насколько это возможно", — говорит Канье Уэст. — "Здесь можно просто кайфовать от вдохновения. Это город людей, посвятивших жизнь поиску совершенства". Для Уэста вдохновение превыше всего. Оно простирается далеко за пределы сочинительства и создания хитовых песен. Канье думает о написании оперы, открытии магазинов и фирм, уникальном дизайне упаковки, парках развлечения и, вполне возможно, что и проектировании целых городов. По сути, Уэст делает все, чтобы изменить мир. И ему это удастся, если мир не будет мешать.

"Как пишется фамилия Людвига Мис ван дер Роэ?", — Уэст включил свой MacBook Pro, корпус которого выполнен в матовом черном цвете, идеально сочетающимся с черной Porsche, и гуглит имена архитекторов-модернистов, попутно прослушивая новые биты для альбома. Как всегда, в студии-гостиной с ним присутствует несколько коллег, друзей и миньонов: сейчас это продюсер и давний друг No I.D. и канадская надежда "нового R&B" The Weeknd. Когда Уэст стоит у микрофона, попеременно читая фристайл и прыгая перед стойкой, становится очевидным, почему его репутация, по крайней мере, в области музыки, остается непререкаемой. Он ставит новый трек на максимальной громкости, комната наполняется звуков ревущих гитар в стиле Deep Purple. Не веря своим ушам, Уикнд хватается за голову: "Потрясающе. Потрясающе и чертовски безрассудно. Твои хейтеры возненавидят тебя еще больше". Как выражается сам автор, он хочет, чтобы альбом "Yeezus" звучал как "групповуха одного человека".

Из динамиков звучит надрывно-первобытная темная песня, записанная вместе с французским электронным дуэтом Daft Punk. Это дерзкий гимн "I Am a God", премьера которого состоялась в нью-йоркском Метрополитен-музее полтора месяца назад. Как оказалось, на песню его вдохновил серьезный дисс, — не от коллеги-рэпера, а от крупного модельера. Осенью прошлого года, за несколько дней до старта парижской недели моды, Уэсту сообщили, что он будет приглашенной звездой одного из самых ожидаемых показов лишь в том случае, если откажется от посещения шоу других дизайнеров. "На следующий день я пошел на студию с Daft Punk и написал текст. Это песня-манифест. Она будто говорит: "Йоу! Никто не может мне указывать, куда можно ходить, а куда нельзя". Парень, да я главная рок-звезда в мире! Я — Аксель Роуз, я — Джим Моррисон, я — Джими Хендрикс". Лицо Уэста сохраняет предельную серьезность, когда он произносит эти слова. Его голос с каждым предложением становится все громче: "Нельзя сказать, что любишь музыку, а потом запретить мне посещать другие шоу. Даже сама мысль, что мне кто-то может указывать, смехотворна. Это кощунственно как по отношению к рок-н-роллу, так и к музыке в целом".

Позже Уэсту удается унять эмоции и дать более объективный комментарий, объяснив, что попытка дизайнера контролировать его действия "причинила боль" рэперу. "Как кому-то может прийти в голову ограничить мою возможность научиться чему-нибудь, чтобы впоследствии я мог передать эти знания миру?", — спрашивает Уэст. Такой тип вспыльчивости, соседствующий с последующими полу- и недо-извинениями и определяет сейчас образ Канье. За такими громкими событиями, как скандал с Тейлор Свифт на сцене MTV Video Music Awards в 2009 году (фиаско, после которого президент Обама обозвал Уэста "козлом") или незапланированная речь в эфире телемарафона по сбору средств для жертв урагана Катрин, во время которого рэпер заявил, что Бушу плевать на черное население Штатов (событие, которое Буш позже назовет худшим моментом своего президентства) иногда можно позабыть, что Уэст, помимо скандалов, стал едва ли не главным музыкантом последнего десятилетия. Издание Rolling Stone в своей восторженной рецензии на пластинку "My Beautiful Dark Twisted Fantasy" рассыпалось в похвале Уэсту за то, что он "отрицает все законы поп-музыки и хип-хопа, даже несмотря на тот факт, что сам их и создавал". (Рецензент далее по тексту заметит: "Здравомыслящий человек никогда бы не смог записать такой альбом"). В прошлом году издание The Atlantic отозвалось о Канье как о "первом истинном гении эры iPhone, Моцартом современной американской музыки". (Автор также называет музыканта " монстром нарциссизма").

Несомненно, темная и светлая стороны Уэста тесно взаимосвязаны, что оказывает критическое влияние на его музыку. Обе эти стороны хорошо прослеживаются во время наших парижских бесед. Пригласить журналиста в свой дом — это большой шаг для него. Вот уже несколько лет Канье не общается с прессой из-за череды PR-скандалов, последний из которых был связан с реакцией Буша на обвинения в расизме. Уэст с опаской относится к печатным интервью, поскольку автор статьи сохраняет за собой право выбирать фразы для финальной версии, нередко выдирая их из контекста. В какой-то момент, он просит меня отредактировать несколько реплик, чтобы, как выразился рэпер, "превратить его блошиный рынок информационного потока в роскошные апартаменты мысли". Есть и другая проблема с интервью: Уэст так часто меняет точку зрения, что к моменту выхода статьи в печать, он уже может совсем по-другому относится к той или иной проблеме. И, наконец, не обходится без признания ограниченных ораторских талантов: "Я могу толкать суперфилософскую речь, но неправильно передать смысл идеи. Могу использовать неправильное слово, что представит меня на бумаге не в образе мыслящего человека, а каким-то тормозом".

Он дал согласие на это интервью, потому что достиг, как ему кажется, пика творческого потенциала и готов публично обсуждать мысли, теории и планы, касающиеся как индустрии развлечений, так и более эфемерных материй. Уэст осознает, насколько сильно рискует, выходя за рамки мира музыки. Об этом он прознал на собственной шкуре в 2011 году, представив дебютную линию модной одежды для женщин в Париже. Рецензенты подвергли коллекцию резкой критике, обвинив начинающего модельера в небрежной вычурности и неудачном расположении молний на костюмах, но они куда благосклонней восприняли вторую коллекцию Уэста. По словам экспертов, в ней прослеживался четкий фокус и дисциплина. Канье придерживается другого мнения: они ничего не смыслят. "Первая коллекция была куда лучше второй, — говорит он. — Она была искусней. Она одна будто состояла из 30 коллекций. Мне просто нужно время, чтобы остановить полет мысли и начать думать, как обычный человек". "Известным дизайнерам, — добавляет Уэст, — дают карт-бланш на безумства. Я же хотел этого с самого начала, и у меня ничего не вышло". Зато, все должно получиться с новой мужской линией джинсов, футболок и толстовок, которую он готовит к июльскому запуску совместно с модным французским брендом.

Впрочем, за последнее время, влияние Канье на моду происходило не через подиум и работу кутюрье, а благодаря ежедневному гардеробу. То же можно сказать и о Ким Кардашиан. Наблюдать за развитием стиля Уэста всегда интересно: от знаковых для раннего творчества розовых поло и очков-штор, до уличного стиля дня сегодняшнего, граничащего с парижсккой дерзостью. Рэпер уверенно сочетает подходящие пары Джорданов со смокингом и кожаными штанами. Преображение Ким, облачающейся в платья дорогих европейских марок, также удивило многих. Всем стало ясно: она одевается так, чтобы угодить своему мужчине. По словам Уэста, он не настолько сильно повлиял на гардероб Ким, как принято считать: "Никто не может сказать моей девушке, что ей делать и как ей одеваться. Я лишь предоставил ей некую информационную платформу, отталкиваясь от которой она сама изменила имидж. Поскольку за Ким всегда следят объективы телекамер, ее гардероб тут же перенимает и остальной мир. Это тоже обмен опытом. И очередное доказательство ее сильной любви ко мне. Ее новый имидж — это доказательство желания учиться. Нас окружают тысячи компаний, твердящих: "Это влияет на твой бренд! Это влияет на твоих фанов, бла-бла-бла". Но она все равно несет миру красоту, понимая тонкости и нюансы".

В один из дней я должен был встретиться с Канье в его квартире поздно вечером, около десяти. Там я столкнулся с семьёй Кардашиан: Ким только что улетела обратно в Лос-Анджелес, но в Париже остался её брат Роб со своей девушкой — английской моделью Назой Джафариан. Они вежливо поздоровались и вернулись к своим смартфонам. Вместе с ними у Канье гостила и мама Ким — Крис Дженнер — которая впервые осматривала квартиру: "Это потрясающе!" — восклицала она, пока Канье показывал ей свои любимые вещи, среди которых оказался набор керамических кружек от Франсиса Палмера. Реакция мамы Ким одновременно по-доброму забавляет Канье и вызывает некоторую неловкость. Он включает ей несколько рабочих вариантов песен, среди которых оказывается “Awesome”, очевидно написанная о её дочери. Когда Крис говорит, что это "хорошая работа", Канье удивляется комплименту и поднимает брови, после чего начинает смешить всю комнату: "Хорошая работа?! Давайте поднимем наши бокалы с шампанским и похвалим Баккара, который сумел сделать бокалы, способные держать в себе жидкость. Спасибо, ремни, которые держат мои штаны, хорошая работа!" — мама Ким посмеивается над издёвкой вместе с остальными и постепенно собирается уходить. Обнимая Уэста на прощание, она говорит ему: "Люблю тебя. Ты знаешь, где мы остановились. Позвони завтра, если захочешь", — но кажется, абсолютно все в комнате понимают, что Канье не позвонит.

Очень многое было сказано о суперзвёздном союзе Кимйе и о том, где он зародился: в раю, аду или ещё каком-то странном месте. Очевидно одно: союз Канье и Ким только преумножил их и без того сильное умение притягивать прессу. Глядя на увлечение Канье европейским шиком, кажется, что он скорее бы завёл отношения с какой-нибудь рассудительной французской художницей, а не с королевой трэш-реалити на ТВ, пропагандирующей культуру масс, с которой сражается Канье. Уэст отказывается отвечать на несколько вопросов о Ким и их будущем ребёнке. Но когда я спрашиваю, не жалеет ли он о появлении на шоу "Keeping Up with the Kardashians", он говорит: "Тут всё просто: это ради любви. В определённый момент — или всегда? — любовь важнее любого бренда, важнее определённого круга людей и желания их впечатлить. Настоящая любовь — это то, что ты чувствуешь. А мысли и чувства могут расходиться".

Последние несколько месяцев Канье пытается сделать свои дома комфортнее для будущего первенца. Он работает вместе с румынкой Оаной Станеску из Нью-Йорка, высокой хладнокрвной женщиной, представляющей компанию Family. Канье редекорирует недавно купленный в Лос-Анджелесе особняк, выполенный в "псевдофранцузском, итальянском или ещё непонятно каком стиле", который, по словам Канье, сильно расходится с его новыми эстетическими стандартами. Станеску говорит прямо: "Всё плохо, хуже быть просто не могло". Она и Уэст ожидали намного большего от парижского лофта, где они думают, что делать с пространством и куда добавить детскую. Жажда услышать мнения экспертов привела Канье к тому, что он одновременно консультируется с конкурирующими дизайнерами и архитекторами. Это одно из табу дизайнерского мира, но Канье не тот человек, которого остановят правила этикета. Он уже встречался с Дираном, Вервордтом, Тристаном Оэром и ещё парой человек. Станеску признаёт: "Это некомфортная ситуация для каждого из нас. Но так должно быть — и это здорово. Сейчас Канье просто впитывает информацию, глядя на то, как работают эти люди. Он возьмёт одну идею Дирана, одну идею Тристана, а в итоге сделает из них что-то своё".

Я присоединился к Канье и Станеску во время одного из их образовательных мероприятий: они поехали к культовой вилле Савой, которую в 1929 спроектировал Ле Корбюзье. Пока мы едем по Парижу, Канье кому-то звонит насчёт будущего фильма по мотивам мультсериала "Джетсоны", где он выступит в роли креативного директора. Проводя для Канье экскурсию по вилле, Станеску объясняет, почему она была такой радикальной для своего времени. Восторженный Канье начинает рассказывать, как провидцы вроде Ле Корбюзье и него самого могут быть не поняты непросвещёнными современниками. Станеску внимательно слушает, пропуская некоторые ремарки Уэста мимо ушей (вроде "я люблю банкеты и всё такое"). Канье продолжает: "Чьё-то негативное мнение ничего не значит. Я уверен, что в то время люди говорили владельцам этого дома: "Зачем вы купили его?" Но сейчас никто не ходит смотреть их дом — все едут сюда".

Когда в прошлом году кто-то грозился выпустить секстейп, в котором Канье снял себя и неизвестную женщину, Уэст чуть не выложил ролик сам: "Я скорее предпочту дать людям собственное хоумвидео, чем они будут смотреть на фото папарацци. Как минимум, я снял это сам. Если бы я выпустил это видео, оно бы не навредило мне, только наоборот". В последний момент Канье передумал, но не удивляйтесь, если он снова изменит своё решение: "Теперь я делаю что хочу, когда хочу и как хочу. Мой посыл — идите в жопу".

Иногда кажется, что у Канье есть дар усложнять свою жизнь настолько, насколько это возможно. И он этого не отрицает: "Мне не нравится комфорт. Мне удобно только в том случае, когда я постоянно учусь и продолжаю расти". Его творческий процесс — как и у многих гениев, с которыми себя сравнивает Канье — это перфекционизм до той степени, в которой он превращается в мазохизм. В марте Канье включал мне несколько новых песен и говорил, что альбом почти закончен. А в апреле альбом был готов "на 30%". Ноа Голдштейн , главный звукоинженер Канье, говорит, что это нормально для Уэста: он может выбросить половину альбома, если напишет бит, который вдохновит его изменить направление пластинки.

Я спросил Канье, почему для него так много значат церемонии вручения наград, поражения на которых провоцировали его самые запоминающиеся речи. У него уже есть 21 "Грэмми" — больше, чем у любого другого рэпера, включая друга и соперника Jay-Z. Все его альбомы становились "платиновыми", он постоянно попадает в списки "лучших альбомов года". Многие называют Канье лучшим продюсером в хип-хопе, который обладает уникальным даром находить новые таланты. Кого теперь волнуют новые статуэтки "Грэмми"? Канье удивляется: "Как кого? Меня! Меня всё волнует. Иногда абсолютное безразличие — это высший уровень заинтересованности".

Его друзья говорят, если кто-то захочет понять мышление Канье, все дороги приведут вас к самому важному человеку в его жизни — матери Донде Уэст, женщине с железной волей, профессору университета Чикаго, чьей главной целью в жизни было привить своему сыну веру в то, что он может достигнуть абсолютно всего. Донда умерла в конце 2007 года в связи с осложнениями во время пластической операции. В том же году она выпустила книгу "Воспитывая Канье", к которой введение написал сам Уэст: "Я знаю маму с самого рождения. Она довольно крутая".

Донда посвятила целую главу высокомерию Канье, которое она предпочитала называть "уверенностью". Она вспоминала, что когда Канье ходил в детский сад в Чикаго, его учитель говорил: "Хм, а у вашего малыша нет никаких проблем с самооценкой, не так ли?" Уже тогда Донда понимала, что это был совсем не комплимент. Позже ей советовали уделять больше времени воспитанию своего "задирающего нос" сына. Она не всегда гордилась его неконтролируемыми истеричными тирадами, но никогда не жалела о том, что воспитала в нём эту самоуверенность: "Когда Канье был ещё очень молод, я начала учить его любить себя. Как чернокожему мужчине и просто как мужчине, ему обязательно нужно было стать сильным".

"Канье запрограммирован верить в том, что всё возможно", — говорит Вирджил Эбло, близкий друг и партнёр в компании "Донда" — креативном агентстве, которое занимается немузыкальной стороной деятельности Канье. Вирджил, который провёл с Канье месяц в Токио, когда тот восстанавливался после инцидента с Тейлор Свифт, искренне верит в то, что смесь таланта, амбиций и бесстрашия держит Канье в одном шаге от того, чтобы стать новым Уолтом Диснеем. Канье соглашается: "Люди будут оглядываться на 10-20 лет назад и говорить, что кто-то там делал вот так, а потом появился Канье и все стали делать вот так". Видение Канье хорошо отражает его вдохновлённая "Cruel Summer", видеоинсталляция с прошлогоднего кинофестиваля в Каннах, где изображение выводилось одновременно на семи экранах в тенте-пирамиде.

Детали остальных его проектов остаются расплывчатыми, потому что он все ещё их додумывает. Канье думает о возвращении в мир моды и хочет открыть собственное ателье в Милане. Прямо сейчас он сосредоточен на том, чтобы "впитать в себя максимально много" и найти лучших людей в каждой сфере. Мысль о провале — лишний стимул: "Когда я пробую что-то новое, люди спрашивают, почему я хочу уничтожить своё имя. Но мои идеи волнуют меня куда больше имени. Я могу сделать что-то абсолютно неправильно, люди будут ненавидеть это. Но потом кто-то учтёт мой опыт и сделает всё уже абсолютно правильно. И это толкнёт цивилизацию вперёд".

Канье не отрицает собственный нарциссизм: "Я пытаюсь сдерживать его. Потому что я хочу быть максимально открытым тому, чтобы сделать абсолютно лучший продукт. Моё эго — мой наркотик: "Я лучше вас всех, поцелуйте меня в зад". Люди в его окружении пропускают хвастовство мимо ушей, потому что видят в нём цель: "Я понимаю, это может отталкивать от него людей, но так Канье толкает себя вперёд. Если бы он не верил в то, что может делать великие вещи и влиять на весь мир, он бы просто закрылся в комнате и не выходил оттуда", — говорит Станеску.

Как-то утром Канье отдыхает от записи альбома и ест жареные овощи с тарелки от Hermes. Мы говорим о некоторых треках с нового альбома. Немногие музыканты любят объяснять, что значат их песни, и здесь Канье не является исключением. Но если ты написал песню, которая называется "Я бог", нельзя избежать вопросов. Я спрашиваю, что он хочет сказать этой песней. Канье вздыхает и несколько секунд сидит молча, просто глядя в окно. Потом он говорит: "Я записал эту песню, потому что я бог, — он начинает смеяться, но вдруг останавливается, — Не знаю, что ещё объяснять. Я не собираюсь сидеть тут и защищать свою музыку. Это настоящий рон-н-ролл, мужик. Это дерьмо и есть рэп-музыка. А я и есть бог. Что теперь?"