«Ni**as want my old sh*t – buy my old albums», – читает Jay Z в своем треке «On To The Next One» с альбома «Blueprint 3», который увидел свет в 2009 году. Этой строчкой рэп-магнат как бы говорит нам, что он не собирается отставать от трендов и будет следовать новой моде и поддерживать новое звучание хип-хопа. Примечательно, что на этом же альбоме мы можем найти небезызвестную «D.O.A» – «Death Of Autotune», наделавшую в свое время немало шума, на которой он же, Jay Z, буквально-таки хоронит самую новомодную фишку, этот тягучий «типейновский» антропогенный голосок. Если помните, то в период, условно, с 2007 по 2010 гг. автотюн можно было услышать чуть ли не на каждом втором треке артиста, находившегося в топе тогдашнего хип-хопа.

Неужто Джей тогда словил раздвоение личности? Не факт, но определенное противоречие налицо. Сложно сказать, чем именно вызвана такая полярность суждений в расположенных по соседству в треклисте альбома песен. Может быть, это был некий маркетинговый ход, может быть, Джей хотел сказать, что хип-хоп все-таки должен развиваться, мутировать и видоизменяться, но вот именно автотюн не вписывается в канву движения рэп-культуры вперед. Давно уж это было, сейчас остается только предполагать истинные причины такого дуализма.

Ближайший соратник Jay Z, коллега по цеху, ученик, друг семьи Картеров – Канье Уэст противоречив в гораздо больших масштабах, ситуациях и мнениях. Он бесконечно экстравагантен, взбалмошен, болтлив, обидчив, заносчив и склочен. Бессмысленно перечислять все грани сторон всех личностей мистера Уэста, которые в нем уживаются. Для общей оценки пациента больше подойдет диагноз «безумие» или «сумасшествие». У большинства его слушателей, фанатов, почитателей есть ощущение, что Канье не вполне психически здоров, да и, что уж там, он сам про себя это говорит. Еще и говорит так, что возводит свое помешательство в абсолют, считая его своим чуть ли не самым главным достоинством. Увы, но Уэсту далеко не первому пришла в голову мысль о том, что все гении – сумасшедшие. До него уже многие деятели искусства пытались оправдать свое безумие и необузданность гениальностью.

Можно провести интересный эксперимент – набрать в поиске дискографию Канье и понаблюдать, как меняются обложки его альбомов от одного к другому. Если первая половина каверов еще хоть как-то соотносится со стилистикой хип-хопа, то начиная с «808’s&Heartbreak» каждое последующее визуальное воплощение музыки Веста всё более и более напоминает картины экспрессионистов начала 20 века. Полотна тех самых то ли признанных, то ли так до конца и непризнанных гениев эпохи расцвета, так называемой, контркультуры. Ну, с оформлением ладно – не суди книгу по обложке, а что там с музыкой? А ведь с музыкой случилось то же самое. Эксперименты, смешение стилей, минимализм, надрыв, нарочитость и прочие приступы, будто бы вырвавшегося из заточения авангардиста.

Вспомните те времена – 2007, 2008 год. Ведь это время для хип-хопа ознаменовалось просто каким-то безудержным шквалом экспериментов. Это и Snoop Dogg, разорвавший свои же шаблоны трэком «Sensual Seduction», и Black Eyed Peas, вопящие «Boom Boom Pow», и Lil Wayne, взявшийся за гитару в «Rebirth», и вовремя подоспевший на праздник хип-хоп плюрализма Flo-Rida со своей «Right Round». А ведь еще в 2006 году Nas предупредил всех и каждого – ребята, «Hip-Hop Is Dead». Но, наверное, тогда как-то все застеснялись, проявили уважение к рэп-ветерану и решили пару лет подождать перед тем, как начать уходить в сторону от исконного рэп-звучания.

Но Канье все-таки переплюнул всех, взял да и возглавил это движение от классики в поисках чего-то нового. Этакий The Prodigy от мира хип-хопа. Отличие только в том, что британские электронщики своим первым альбомом, с небольшим преувеличением, но всё же подарили миру что-то совершенно новое, поражающее своей новаторской мыслью, породив, возможно, целый новый пласт музыки. Канье до этого, конечно же, не дотянул, но создать как бы некий поджанр хип-хопа внутри его самого – все-таки попытался. Даже по сей день он не отходит от этой мысли и все экспериментирует, экспериментирует и экспериментирует.

А нужно ли это все? Востребовано ли? Многие любители «классического Канье» задаются этим вопросом уже не первый год. Даже самые преданные его слушатели все никак не могут расслабиться и начать уже получать удовольствие о той новой музыки, которую он делает. Наверное, потому что все еще прекрасно помнят его «Dreams»и «Wouldn’t Get Far» для Гейма, альбомы того же Jay Z и Common. Когда его творчество было максимально, что называется, «ламповым» и наполненным настоящим, жирным, сочным хип-хопом. Для того, чтобы ответить на этот вопрос и разобраться, кто же такой Канье на самом деле – гений или просто «поехавший», придется вернуться в глубь веков и понять первопричинность таких понятий, как творчество, культура и искусство.

Когда самые-самые первые, древние, дремучие люди в своих пещерах рисовали на стенах зверей, себя, природные явления и вообще все, что только могли изобразить – это и было первым проявлением человеческого творчества как такового. Они изображали то, что видели и запомнили, однако изображенное на этих рисунках не являлось тем, что существует в нашей реальности. То есть создавая хоть сколь угодно малые результаты творчества, человек начал как бы раздваивать свою собственную реальность или порождать реальность параллельную. Другими словами, когда мы сейчас, в современном мире, смотрим художественный фильм, то актёры, которые в нём играют, по сути своей, живут в другом, вымышленном мире. Их не зовут так же, как на самом деле, они не занимаются в реальной жизни тем же, чем они занимаются на экране. Исключения составляют редкие проявления камео или, скажем, приемы из фильма «Последний киногерой боевика» со Шварценеггером.

По сути, любой самый нафаршированный спецэффектами киноблокбастер современности является лишь многократно и многогранно усовершенствованной копией тех самых наскальных рисунков. Суть творчества – создания параллельной реальности – не меняется, меняются и совершенствуются лишь технологические возможности творца в способах, вариативности, зрелищности представления результатов своего творчества. Культура же, в свою очередь, является некой совокупностью проявлений коллективного творчества. Ну, ведь когда-то давно появилась же первая дверная ручка. Был первый человек, который ее придумал и начал использовать. Другой человек, увидев ее и оценив все преимущества ее использования, взял и тоже соорудил для своей входной двери в доисторическую пещеру дверную ручку. Но его ручка не была точно такой же, как ручка того, у кого он ее подсмотрел. И за время существования человеческой цивилизации в мире появился триллион разновидностей дверных ручек, каждая из которых не была похожа друг на друга.

Так почему нельзя было запомнить, сделать лекало, образец, некий эталон дверной ручки, чтобы всю последующую историю человека просто копировать ее, ничего не видоизменяя в ее конструкции, не добавляя новых элементов, не искажая ее форму? А потому что человеческая культура – это то неотъемлемое, встроенное, прошитое в наши мозги программное обеспечение, инстинкт. Мы так устроены и не можем по-другому. Мы не можем не менять материальные вещи, которые нас окружают, так же, как мы не можем не менять результаты нашего творчества. Любое творчество, которое было до нас, кажется нам несовершенным.

И вот как результат постоянной гонки за новаторством и творческой мыслью, мы с вами получаем в начале 20 века черный квадрат. Все. Творчество пришло к своему логическому апогею. Все самые лучшие картины уже написаны. Больше нельзя нарисовать лучше, чем уже было кем-либо нарисовано до тебя. Все что остается человеку – это просто тысячи и тысячи раз повторять «Джоконду», варианты которой хоть и будут иметь между собой отличия, но ничего принципиально нового в культуру не привнесут.

Вот тут и появляются Пикассо, Дали, Мунка и им подобные. Но ведь так нельзя. Это бросает тень на само понятие «искусство». Некоторые определяют его следующим образом: нельзя назвать искусством то, что любой человек может повторить за 10 минут. Раздавить на белом полотне красный шарик с краской и назвать это искусством может даже десятилетний пацан. И вроде бы все понимают, о чем речь, и вроде бы все соглашаются. Но, даже внешне согласившись с этим определением в каком-то споре или просто в беседе, человек где-то внутри себя догадывается, что не все так просто. Должна существовать какая-то неведомая причина, по которой миллионы людей по всему миру все-таки приходят на выставки с одноцветными квадратами и ходят на показы новой коллекции мешков из-под картошки, называемой одеждой, от Канье Уэста.

Причина кроется в наших нейронах. В тысячах, миллионах и миллиардах синоптических связей в нашем головном мозге. Вы когда-нибудь испытывали «инсайт»? У вас было такое, что нечто, вами увиденное, услышанное или то, что вы почувствовали или то, о чем внезапно догадались, вызывало у вас прозрение? Взрыв где-то там, на подкорке, в «чертогах вашего разума»? Это и есть «инсайт». Архимед, вскрикнув «Эврика!», испытал именно его. В этот момент физически в вашем мозгу образуется новый мостик, по которому впервые в вашей жизни, впервые в обособленной истории вашего мозга по этому новому мосту пробежали нейроны. Так, может быть, искусством является именно то, что заставляет нас испытывать «инсайт»? Большинство людей, когда видят плоды современного искусства, испытывают брезгливость, шок, возмущение, отторжение. Потому что новые изменения требуют адаптации, требуют осмысления и размышления. Уж если вы приняли их – то вам теперь нужно с ними как-то жить дальше. Как мы видим – далеко не все это любят.

И вот когда наш герой, Канье Уэст, выпускает свой очередной сингл, очередной альбом, придумывает умопомрачительные концепции его презентации, новую линию одежды, да что угодно, что придет в его взбалмошную голову – подумайте. Прочувствуйте. Цепляет ли это вас, заставляет ли вас этот выходец из Чикаго испытывать гнев, презрение, ярость. Хотите ли вы, увидев очередные плоды его творчества воскликнуть: «В топку нового Канье! Верните мне мой 2007-й и его "Can’t Tell Nothing"!». Так вот если вы это испытаете, значит, этот полоумный опять достиг своей цели. Значит, он еще на один шаг приблизился к тому, чтобы оставить свой след в искусстве. Значит, он снова был настолько смел, дерзок и безумен, что застал вас врасплох. 

И пока он может всех нас шокировать – будьте уверены, мы еще не один раз увидим обложки альбомов, напоминающие картину сумасшедшего или случайный набор символов, или тот самый черный квадрат, который уже однажды пытался положить конец творчеству и искусству.