Продолжения статьи «Kendrick Lamar — спаситель Комптона» — перевод нового интервью журнала Complex с рэпером. Разговор проходил в двух местах: сначала в трейлере перед фотосессией, потом на одной из лос-анджелесских студий (Studio 2), где он записывает продолжение чуть ли не классического «good kid, m.A.A.d city».

Как преобразилась твоя жизнь после выпуска «GKMC»?

Всё как обычно. Я — не особо открытый человек, нечасто выбираюсь в клубы и другие публичные места. Не люблю столпотворения, работаю в тихой обстановке.

Ты провёл четыре года в различных турах. Хватает ли времени на себя?

На выходных. 

Я приучил себя постоянно быть в студии и придумывать что-то новое. Когда ты в мировом туре, становишься похожим на робота. Постоянно выступаешь, даёшь интервью радиостанциям, обычные интервью, а потом возвращаешься в студию. Это становится обыденным распорядком дня, и ты превращаешься в робота.

Изменились ли твои взгляды после таких путешествий?

Моё мировоззрение изменилось очень резко, в один момент. Когда живёшь в Комптоне или каком-то небольшом городке типа Филадельфии, то очень быстро взрослеешь, но не знаешь ничего, кроме ближайших четырёх районов.

Я рос вместе с чёрными и мексиканцами, поэтому в моей школе не было ни одного белого, вне зависимости от того, учитель это или студент. И ты привыкаешь, от чего встречи со столькими людьми разных культур и национальностей шокируют.

Ты узнаёшь больше и ловишь себя на мысли: «Вау, есть столько всего интересного за пределами моего района». Когда приезжаешь в Европу, то видишь то, о чём раньше и думать не мог.

Есть ли что-то, во что ты верил, но перестал верить сейчас? Или наоборот?

В мире столько всего, мужик. Не хочу ударяться в клише, но все люди похожи и невероятно разные одновременно. Наш взгляд на окружающие вещи, характерные черты, верования...

Вы можете верить в одного Бога, но во время общения ты понимаешь: «Чёрт, этот человек не разделяет мою точку зрения. Он по-другому смотрит на жизнь». Мне нравится изучать психологию.

Я слышал, что ты провёл некоторое время в Южной Африке. Чему ты там научился, что испытал?

Культурный шок. Я был ошеломлен. Чёрная культура и вообще весь мир не заканчиваются на Комптоне.

Забавно, учитывая, что у тебя была довольно тяжёлая жизнь.

Когда ты видишь людей из других частей мира, их страдания и привычки, то проверяешь себя на прочность. Вот и я понял, что жил не настолько уж плохо.

На композициях вроде «Buried Alive» ты говорил о том, что рэперам приходится жертвовать личным пространством и этическими нормами. Многое ли изменилось с момента её выхода? Сейчас ты гораздо известнее, чем был тогда.

Да. Приходится жертвовать всем понемногу. В первую очередь отношениями. Я уверен, что каждому артисту приходилось жертвовать отношениями, будь то девушка, друзья, семья или другие близкие люди.

Многим невдомёк, насколько ты выкладываешься на работе. Можно дышать и жить музыкой, но люди всё равно не поймут. Они начинают строить предположения, почему ты не видишься с ними. Говорят, что ты изменился. Но я понял одну вещь: изменяются люди вокруг тебя, так как не могут смириться с твоим успехом. Об этом часто говорят, но когда ты сам вливаешься в данную сферу, то ощущаешь это на своей шкуре.

В таких случаях я всегда вспоминаю фразу Jay Z: «Все смотрят на тебя по-другому. Говорят, что ты изменился. Будто бы ты так усердно работал, чтобы остаться таким же».

Да, это так. Все мы — выходцы из гетто, и в один прекрасный момент нам приходится сделать что-то значимое, чтобы выбраться оттуда. Естественно, мы становимся другими. Если ты родился в плохом месте и пытаешься сделать что-то хорошее, то меняешься непроизвольно. Ведь ты должен продолжать расти.

Я вообще не люблю использовать слово «изменился». Скорее «вырос». Порой ты заходишь так далеко, что любимые люди не могут угнаться. Всё, что можешь сделать, — помочь им, поделиться приобретёнными знаниями и опытом.

Кто не смог угнаться за тобой?

Есть определённые люди, они норовят задеть тебя словами. Вечно лезут в чужие дела. Видят, что ты делаешь что-то хорошее, но не вдохновляются этим.

Я же обязан смотреть вперёд: не могу сидеть тут, с тобой, и ныть весь день. Так часто поступают близкие друзья и родственники. Тебе только остается повторять: «Вдохновляйся моими достижениями — мы родились в одном вместе».

Согласен. Ты говорил, что потратил больше денег на семью, чем на себя. Купил родителям дом, постоянно заботишься о них.

Ага. Я говорил не только о семье, а просто о людях.

Ничто не даётся даром — этому научил меня отец. Порой встречаешь людей, которые не принимают твои идеи, пока ты не помогаешь им понять. Они находятся в лёгком помешательстве после. Им нечего сказать.

Я вообще редко жалею себя. Будучи там, где я сейчас, зная, как много я работал ради этого, жалеть себя — вздор. Я понимаю, что у всех бывают проблемы, но когда ко мне приходят из-за каждой мелочи и ноют, то это просто неправильно. Подними задницу и сделай что-нибудь. Я говорю как мой отец сейчас. [Смеётся].

Ты также заработал кучу денег. Потратил ли хоть что-то на себя?

Знаешь, что странно, чувак? [Смеётся]. Я постоянно боюсь, что потеряю всё состояние.

Это вполне нормально.

Наверное. Я разговаривал с парой коллег, некоторые из них не разделяют моей точки зрения, но у меня всё равно закрадываются подобные мысли. Порой я балую себя, но чаще всего пытаюсь обращаться с деньгами умно. Если моя музыка перестанет вдруг быть актуальной, как я буду жить дальше? Как будет жить мой ребёнок? Надеюсь, доживу до внуков. Если я остановлюсь сегодня, что будет дальше?

Конечно, я трачу деньги на себя, когда очень уж хочется чего-то. Сегодняшний день может быть последним, как и зарплата. У меня есть много людей, кого нужно поддерживать, кого нужно инспирировать.

Приобрёл ли ты типичный набор рэпера? Ну, знаешь, купить родителям дом, купить себе особняк, Mercedes, девушке — Range Rover.

[Смеётся]. Нет, мужик, я не могу так разбрасываться деньгами. Я должен был вытащить маму из той дыры, где она жила. Мои родители переехали в Комптон из Чикаго с $500 в кармане. 26 лет они бедствовали, пользовались купонами на еду, боялись потратить лишний цент. То, что я вытащил их оттуда, — чудо. Для меня это круче, чем купить десять Lamborghiniи десять домов. Всё остальное кажется неважным.

Так где ты сейчас живёшь?

В разных местах Лос-Анджелеса. Могу перекантоваться в центре, а могу и в домике у пляжа.

Ты не купил пресловутый особняк?

[Смеётся]. Нет. Мне нравится путешествовать, а не быть закованным в четырёх стенах. Могу остановиться в одном месте, могу и в другом. Поэтому если я и куплю дом, то только когда у меня появится жена, дети и так далее. Возможно, приобрету в ближайшее время жилплощадь, потому что слежу за рынком и знаю, что сейчас там всё стабильно, но сам жить там не буду.

Ты популярен. Наверняка это трудно. Ты не пьёшь и не куришь. Тогда как ты выпускаешь пар и развлекаешься?

Чем занимаюсь, чтобы не сойти с ума из-за индустрии? Просто сижу один в комнате.

Серьёзно?

Да, всё так просто.

Как монах.

Да, братан, чувствую себя отшельником. Так я справляюсь со стрессом. За тобой следят столько людей — можно реально сойти с ума. Не буду конкретизировать, но такое случилось со многими легендами. Иногда я иду в студию, выгоняю всех и сижу всю ночь, слушаю инструменталы. Нужно время, чтобы собраться с мыслями, будь то десять, тридцать минут, час, четыре, весь день или две недели. Именно так я справляюсь со стрессом.

Не хочу говорить, что его накапливается слишком много, ведь я люблю свою работу. Просто иногда надо отвлекаться, поскольку приходится общаться со столькими людьми из разных сфер, что это немного напрягает.

Да уж, порой трудно совладать с голосами в голове.

А если я пойду искать выход на дне стакана, то не буду ничем лучше тех, кого видел в детстве. Как я могу заставить их гордиться мной, если буду делать то же самое? Если я начну так поступать, то перестану существовать для общества.

Я не употребляю наркотики, потому что не хочу. Пути назад не будет. Возможно, это станет не только моим концом, но и концом всего поколения, которое меня идеализирует. У меня большая ответственность. Однако немного меткатинона иногда не помешает. [Смеётся].

Слушай, я знаю, что тебе нравится быть наедине с самим собой, но ведь никто не хочет быть одиноким. [Смеётся].

Да. [Смеётся]. Это так.

Не хочу это спрашивать, чтобы не показаться любителем сплетен, но всё же. «GKMC» был вдохновлён девушкой, как у тебя в этом плане сейчас?

Как я уже сказал раньше, ты привыкаешь к Комптону и вдруг попадаешь в другой мир. Ты знакомишься с сотнями других девушек и не знаешь, как обращаться с ними, — они совершенно другие.

Так случилось не только со мной, а и с другими коллегами. Они думают, что можно просто позвать девушку, сказав: «Подойди. [Хлопает в ладоши]. Иди сюда, дай мне посмотреть на тебя». Они слишком торопятся и отпугивают девушек. Путешествия по миру помогли мне по-другому относиться к слабому полу, уважать его. Не классифицировать их вроде: «Мне понравилась та, стервозная».

Так со всеми девушками. Я не говорю лишь о своей расе. Мне нравится развиваться, не говорить: «Все девушки здесь — сучки». Понимаешь? После того, как я встретил одну девушку, могу сказать: «Все девушки здесь — прекрасные принцессы». Я осознал разницу.

Ясно. Ты словно попробовал дорогое блюдо. [Смеётся].

Да. В мире много прекрасных дам, не только четвероногие собаки.

Вернемся к Ширэйн. Что с ней случилось?

Не знаю, мужик. Я уже давно перестал общаться с людьми из её круга. Даже не вспоминаю. Мои кореша из Комптона тоже не парятся: у K. Dot одна жизнь, у Ширейн — другая.

В Интернете есть ваше совместное фото. Ты ещё зелёный, в джерси Sixers и кепке. Видел?

Да, видел. Это не Ширейн.

Так это не она?

Нет. [Смеётся]. Понятия не имею, где они откопали эту фотографию.

Пластинка вдохновлена не только Ширэйн, но и твоими родителями. Они прославились на районе?

[Смеётся]. Они и так были популярными. Сейчас дела обстоят так же, несмотря на переезд. Их всё равно знают в окрестностях.

Из-за вечеринок?

Да, из-за вечеринок. После выхода альбома всё немного изменилось. Ты привыкаешь к вопросам знакомых: «Как отец поживает?» Но когда люди из Голливуда приезжают на район взглянуть на тот самый фургон — это уже странно.

У них до сих пор есть этот фургон?

Да.

Теперь это часть культуры.

Думаю, моё лучшее решение — поместить родителей на обложку, ведь все мы умрём однажды. Надеюсь, мои дети и внуки увидят их. Но даже если нет — они послушают альбом. Музыка бессмертна.

Твой отец — заядлый рэп-фанат. Что он сказал по поводу альбома?

Оу, чувак, он — рэп-фанат с пелёнок! Забавно — теперь он спорит с мамой: «Это я ставил ему N.W.A.! Поэтому он так и звучит! Потому что я включал ему подобную музыку». Он немного изменился. Считает, что многое сделал для формирования моего стиля. Хотя так и есть, спасибо ему. Он вообще любит хвастаться.

Ты — известный рэпер. Но в 2014 это кажется странным, потому что исполнители стали не просто певцами или рэперами, а разносторонними артистами. Считаешь ли ты, что находишься в каких-то рамках?

Это не загоняет меня в какие-либо рамки. Вне зависимости от сделанного или сказанного, ниггер, если твоя музыка — говно, то всем будет насрать на твой Instagram, Twitter и Vine. Будешь героем мемов, над которым то и дело будут подшучивать.

После выхода «Control» были прикольные мемы.

Ой, да, были ржачные. В любом случае, я ставлю музыку на первое место. Конечно, люди сидят в социальных сетях ежедневно, но нет ничего важнее и мощнее музыки. Всё это — мелочь по сравнению с тем, что сделали легендарные музыканты.

Отойдем от соц. сетей: ты не запустил линию одежды, не снял фильм. Судя по всему, это тебе неинтересно.

Нет. Вообще. Не говорю, что это плохо. Возможно, через пять или десять лет начну интересоваться подобным. Но сейчас у меня есть определённая цель. Бог помог мне пережить всё безумие. Я сосредоточусь на этом, используя голос как инструмент и делая то, что должен.

Что за цель?

Я должен сделать что-то полезное. Не знаю, что именно. Но я должен, не для самоудовлетворения. Не только для себя и моего поколения. Для всех. Когда я совершу это, тогда и поговорим.

Как ты работаешь над музыкой? Изменилось ли что-то?

Всё точно так же: быть креативным, я должен что-то писать или придумывать ежедневно, хотя бы одну строчку. Процесс написания текстов — и есть моё вдохновение. Мне не нравится, что во время туров это порой затруднительно. Но время есть всегда: хотя бы тридцать минут, час. Нельзя говорить: «У меня нет времени на это».

Когда я настраиваюсь на создание музыки, то могу выключить телефон на несколько месяцев. Со мной могут связаться только отец, мать, сестра, брат или те, кто действительно близко знают меня. Если тебе очень нужно, то придётся делать это через них или Top Dawg’а. Они знают, где найти меня, в остальных случаях мой телефон выключен.

С момента выпуска «good kid, m.A.A.d city» как часто тебе удавалось вот так засесть в студии и настроиться на нужную волну?

У меня не было туров последние шесть месяцев, сейчас я этим и занимаюсь.

Я настолько хорош, насколько и мой последний куплет, припев, бридж. Мне нужно время, чтобы поразмыслить над тем, что я хочу сказать. И если для этого нужно отключить телефон на два, три, четыре, шесть месяцев — без проблем.

Все рэперы перед тем, как включить мне свой альбом, говорят: «Знаешь, мужик, хип-хоп сейчас — не торт. Исключение — альбом Кендрика». Или «Йоу, мужик, я бы сравнил мою пластинку с “good kid, m.A.A.d city”». Это становится обыденным — пытаться делать как ты.

Недавно вернулся в свою школу: ребятам по шестнадцать, и они смотрели на меня как на идола. [Смеётся]. Я смотрел на Jay Z, Dr. Dre или Nas точно так же. Думаю: «Чёрт, ребят, я же всего на десять лет старше. Я сам недавно закончил школу. Вы — часть того поколения, о котором я говорю».Такое впечатление, что они увидели Майкла Джексона. В такие моменты понимаю: я делаю всё правильно.

Нельзя говорить, что музыка человека — говно, если не нравится звучание. Я так не делаю и ненавижу, когда другие поступают подобным образом. Все не могут звучать одинаково. Пока тебе нравится сделанное, пока ты чувствуешь, что творчество — отражение твоей души, — записывайся.

Но учтите — Кендрик Ламар поставит вас на место, если зайдёте слишком далеко.

Да уж, такая реакция людей — это круто. Думаю, для многих это главная цель. Насколько я понимаю, ты хочешь зайти ещё дальше...

Не могу ответить сейчас. Как я уже сказал, не хочу быть просто знаменитостью — планирую сделать что-то очень важное для людей. Когда я запишу нужный трек, куплет или припев, тогда и пойму. Я всё ещё учусь, развиваюсь.

Ты хочешь помочь людям измениться и развиваться?

Не знаю. Не знаю даже, хочу ли, чтобы люди пытались быть похожими на меня. Все мы разные. Я не говорю: «Будь мной», — я обычный человек. Тоже ошибаюсь. Возможно, завтра я совершу ошибку, которую ты совершил сегодня. Когда я дойду до такого этапа, будь то следующий альбом или альбом после него, то пойму. Пока до этого ещё далеко.

Интересно. Я считаю, что твоё главное достижение — быть умным, но не навязывать слушателям своё мнение.

Те музыканты, которые его навязывают, с большими проблемами не сталкивались точно. Жизнь подарила мне главное — опыт. Я знаю, что происходит на районе. Родись я в Вудленд-Хиллз , приди я в Комптон со словами: «Делайте, как я скажу», — меня бы ослушались.

Я должен был вырасти в бедном районе, чтобы они поверили мне. Можешь приехать на ту улицу, где я жил, увидить моих корешей. Гарантирую, никто не скажет плохого слова о Кендрике — обо всём уже поведано в песнях. Поэтому люди воспринимают мою музыку не как что-то навязчивое. Я сумел преодолеть все трудности в прошлом — это благословение.

Я передаю лишь эмоции через музыку. Надеюсь, люди осознают это.

Что поразило в «GKMC», так это то, что в каждой композиции, где бы ты ни был, куда бы ни направлялся, кажется, что тебя вот-вот убьют или арестуют. Даже если вы просто сидите с парнями в фургоне.

Помню, мы решили пойти в парикмахерскую Роузкранс с моим корешем Yo. Он сказал: «Окей, я подожду тебя у входа». Я зашёл в парикмахерскую и позвал его: «Очередь маленькая, заходи, тебя тоже могут постричь». Но он решил пройтись по кварталу.

Когда Yo стоял на углу, а я возвращался обратно — бам, проезжает машина! На том же месте, где он был три или четыре минуты назад, произошла перестрелка. Какие-то парни убили всех вокруг, в том числе и одного из наших друзей. До сих пор он говорит: «Чувак, эти три-четыре минуты спасли мою жизнь».

Так и росли: в любую минуту могло что-то произойти. Я не специально записал такой альбом, музыка — отражение жизни. Я сел, послушал его и сказал: «Чёрт, это действительно передаёт всю атмосферу тех событий».

Это не то же убийство, описанное тобой на «m.A.A.d city»?

Нет, это совершенно другой случай.

И, соответственно, не убийство твоего дяди?

Нет, это тоже не то.

Тебе пришлось многое повидать.

Мужик, изначально альбом мог получиться на тридцать треков — три диска. В итоге я ограничился двенадцатью. Многие композиции никогда не увидят свет, а ведь они хороши.

Сейчас ты в безопасности, но часто ли приходится задумываться о жизни и смерти?

Мне? Пытаюсь не париться по этому поводу. Я человек такой — могу пропасть из мира на весь день. Хотя, с самого детства эта тема интересовала меня. Что будет после? Еще в первом классе я размышлял об этом.

Потому и стараюсь меньше думать о таких вещах. Далеко не всё, что говоришь, идёт на пользу людям вокруг.

Можно твердить ежедневно: «Я хочу миллиард долларов», идти к этому, и заработать его. Посмотрите на Dr. Dre — у него именно такой тип мышления.

Точно так же можно вбить себе в башку нечто ужасное, впасть в депрессию в раннем возрасте. Вот чего я не люблю таких разговоров. Я отстраняюсь от этого с помощью музыки.

Ты действительно размышлял о подобном в первом классе?

Да.

Господи. Тогда я не думал об этом.

Никогда не забуду свою первую учительницу. Она постоянно подкалывала меня: я использовал слово «смелость» («audacity») в сочинении. Хотел бы я встретить её сейчас, она определённо помнит этот случай. В девятом классе я случайно встретил её, и она сказала: «Дакворт, я никогда не забуду твою фамилию. Ты использовал слово «смелость» в первом классе».

Ты знал это слово в первом классе?

Да, я узнал о нём во время ссоры дяди с тётей. Он сказал: «Тебе хватает смелости, чтобы взять мой ёб**ый напиток и налить себе?!» [Смеётся]. Я вообще узнавал о многих словах подобным образом. Не мог точно сказать, что они значат, но примерно понимал.

Мы говорили о постоянных вечеринках, которые устраивали твои родители. Наверняка ты услышал это слово там.

Родители устроили домашнюю вечеринку, и мой дядя был там. Он был из банды Crips и постоянно говорил «cuz». Типа: «Да, cuz. На мне синие вещи. Весь в синем». И я никак не мог понять, что такое «cuz». Зато было ясно, что он любил синий цвет.

На следующей неделе я пошёл в школу и там был один паренёк постарше, классе во втором учился. Он спросил: «Знаешь, кто такие Crips и Bloods?» Я не был уверен, но ответил: «Да, Crips — синие, Bloods — красные». Он удивился и сказал: «Чёрт, парень, откуда ты это знаешь?» Ну, я ему и ответил: «Мой дядя так сказал».

Дети считают себя всезнайками, даже если говорят о каких-то взрослых вещах. Мне даже нравилось, что я знал ответы на все вопросы. [Смеётся].

Так же и с Европой, Австралией, Нью-Йорком. Мне нравится изучать новые места и развиваться. Хорошо это или плохо, но я знаю свои недостатки и преимущества. Я рад, ведь десять лет назад я не понимал, почему не люблю определённые вещи или наоборот. Теперь знаю: «Я веду себя так-то. Этому я обязан маме с папой. Над этим мне надо поработать». Приятно осознавать, что ты — не амёба.

Продолжение интервью здесь.