Ahmir "?uestlove" Thompson вполне может считаться хип-хоп-воплощением Зелига (персонаж Вуди Аллена, чувствовавший себя своим в любом окружении, прим. Rap.Ru). Он возглавляет The Roots уже 24 года, расширяя границы хип-хопа до звука, который, по его собственным словам, является чем-то средним между Pink Floyd и Meters. Но он также был на той самой церемонии Source Awards в 1995, где началась "война побережий". Он возглавлял движение Soulquarians, где вместе собрались D'Angelo, Q-Tip, Erykah Badu, Common и Dilla, просто чтобы дарить нам хорошую музыку. Он помогал Jay-Z с "Unplugged" — довольно спорное решение по тем временам – наводя мосты между андеграундом и мейнстримом.

Недавно он нашёл способ держать свою группу на плаву, при этом не находясь всё время в туре: последние пару лет The Roots отвечают за музыкальное сопровождение телешоу Late Night with Jimmy Fallon. Пусть Questo и не читает рэп, он остаётся одним из лучших сторителлеров в хип-хопе. В развёрнутом интервью изданию Pitchfork он рассказал обо всём: от ссоры с Puff Daddy до любви Jay-Z к "Симпсонам". Когда-нибудь ?uestlove напишет потрясающие мемуары. Это — небольшое превью.

Как поменялось твоё восприятие успеха за последние 15 лет?

Если кто-то в индустрии и шёл, как черепаха из басни Эзопа, то это определённо The Roots. Мы двигались столько, что не знали, чего ждать в конце. Были моменты, когда нам казалось, что вот она, вершина, но оказывалось, что впереди ещё долгий путь. Сперва мы думали, что с нас достаточно "золота" для альбома, потом — "Грэмми", затем 240 концертов в год. Мы просто чувствуем себя белкой в колесе, это никуда не уходит. С другой стороны, мы пережили большую часть людей, с которыми начинали работать, когда записывали "Organix" в 1992, так что мы радуемся тому, что всё ещё существуем.

 Хип-хоп – это ориентированное на уход от бедности искусство.

Я никогда не жил настолько плохо, как в текстах Biggie, но были моменты, когда дома не было отопления. Я не хочу оказаться в положении, когда принять душ — это роскошь. Когда ты только начинаешь, ты просто хочешь то, что есть у других: "Wyclef водит "Spider"? Ок, я хочу такой же. У Big Boi в спальне есть аквариум? Хочу такой же". В 25 я смотрел на успех приблизительно так: "Мне нужно 20 миллионов, вот этот здоровый дом, жена и 2,5 ребёнка". В 40 лет я смотрю на это по-другому: пока мой рейтинг на Metacritic не опускается ниже 80, я всем доволен.

Мог ли ты предположить пять лет назад, что будешь работать на телешоу?

Вполне, хотя тогда и не знал, что это воплотится в жизнь в такой форме. В 2007 гастроли забирали у нас всё. У некоторых участников группы есть дети, и они уже не младенцы: наблюдать за расставаниями в аэропортах становилось тяжелее с каждым разом. Так что мы с моим менеджером всегда хотели найти выход: зарабатывать столько же, но при этом не переезжать с места на место.

Есть только два места в Штатах, где мы смогли бы оставаться так долго: Вегас и Атлантик Сити. Не думаю, что кто-то из нас был готов заниматься рекламой разного барахла в Атлантике. По иронии судьбы, я только купил дом в Лос-Анджелесе, когда познакомился с Jimmy Fallon. Через 5 месяцев я продал этот дом и вернулся на восточное побережье (шоу Jimmy Fallon снимается в Нью-Йорке, прим. Rap.Ru).

"You Got Me" стал поворотным моментом для The Roots. Вы никогда не думали следовать за успехом этой песни?  

Скорее, мы делали всё наоборот. У любого музыканта вслед за таким прорывом неминуемо следует творческий спад. "Songs of the Key" от Stevie Wonder подарил нам "Journey Through the Secret Life of Plants". "Purple Rain" Принца подарил "Around the World in One Day", а после "Revolver" у the Beatles был "Sgt. Pepper's". Мне всегда было легко оценивать музыку других людей, но я никогда не мог разобрать по полочкам собственное творчество.

И даже с "You Got Me", я никогда не думал, что миллион человек согласится купить вот этот наш трек. Когда песня только вышла, всё вертелось вокруг Эрики Баду, мы даже не могли быть звёздами собственной песни. Так что я подумал: "Такого больше не будет, давайте просто запишем альбом, раскрывающий всё, что мы делаем", — с такой установкой мы записали где-то четыре альбома, начиная с "Phrenology". Я думал, что наш пик уже позади, рэп-группы обычно не заходят дальше 6 альбомов. В какой-то момент мы наплевали на все рамки и просто стали делать музыку.

Недавно ты написал, что слушая "Watch the Throne" в первый раз, бросил все остальные дела. Ты помнишь первый рэп-альбом, который заставил чувствовать тебя так же?  

Определённо это был альбом Public Enemy "It Takes a Nation of Millions to Hold Us Back". Я уволился с работы в день его выхода. Я резал лук и картошку в одном старомодном ресторанчике. Я проходил 12 кварталов, чтобы добраться на работу. До релиза этого альбома я обычно опаздывал минут на 5. Мне было всё равно, я работал только для того, чтобы покупать пластинки.

Но как только я купил альбом, я пришёл на работу на 20 минут раньше, просто потому что приходилось шагать под бит. Когда я дошёл до работы, я только дошёл до "Show 'Em Whatcha Got", а по ходу дня всё время напевал эту засэмплированную линию духовых. Я пошел на обед и подумал: "Катитесь все к черту, на работу не вернусь". Купил в магазине "Севен-элевен" четыре батарейки Duracell и с часа до шести вечера просидел в парке, просто слушая альбом.

Похожая ситуация была с пластинкой De La Soul "3 Feet High & Rising": это был стиль жизни, в который я мог вписаться. Ещё они легитимизировали мои взгляды на моду. Многие ребята из школы, включая Black Thought, не понимали дырок в моих джинсах или акриловых красок на куртке. Они не понимали, как можно рисовать на новенькой куртке Levi's за 70 баксов. Но видео на "Potholes in My Lawn" расставило всё по своим местам.

А вот с "The Chronic" всё было наоборот. Я видел, как люди сходят с ума из-за этого альбома, но сам я понял его прелесть где-то через три года. "Chronic" воплощал всё, что я ненавидел в хип-хопе, как фанат, но чуть позже стал воплощать всё, за что я ратовал, как музыкант. Тогда мне казалось, что настоящий рэп-альбом должен звучать, как "Straight out the Jungle": грязный, смелый, самодельный. Но "Chronic" звучал очень чисто. Ребята из Jungle Brothers рассказывали о тараканах и потопах в подвале, где они записывали альбом — вся та фигня, что делала хип- хоп романтичным. Не думаю, что Dr. Dre записывал "Chronic" по соседству с крысами. Я думал, Dre пытается встать в один ряд с Luther Vandross и "Ready for the World". Но тогда хип-хоп для меня был субкультурой-антитезой мейнстрима. Когда Chuck D говорил про "бесхребетность поп- певцов, которые пели бессмысленные песни бездумной публике", я разделял его точку зрения. Всё изменилось, когда я сам стал сводить песни, тогда я понял, чего хотел Dre.

В начале прошлого десятилетия ты стоял между мейнстримом и андеграундом и участвовал в их слиянии — так, например, ты помогал Jay-Z на его "Unplugged" в 2001.

В то время связаться с Jay-Z было очень и очень спорным шагом. Мы два дня обсуждали в узком кругу, стоит ли отвечать на предложение Джея. Тогда это было самым рискованным решением в жизни. Сейчас, ясное дело, это было одним из лучших решений.

Не думаю, что это совпадение: все люди, которых считают гениями, любят саботировать собственное творчество. В моём кругу полно таких примером. Но лучшее в Jay — он не стесняется спрашивать и принимать советы. Он никогда не ставил себя выше остальных, он ненавидит это: не нужно смеяться над его шутками, если они несмешные. И он всегда стремился прорабатывать все варианты. Не получилось так? Давайте сделаем по-другому и на всякий случай ещё и так. Это ключ к продолжительному успеху.

Сейчас мы все видим взрослого, вежливого Jay-Z, но никто не знал его таким в конце 90-ых. Тогда его воспринимали абсолютно по-другому. Но он пришёл ко мне безо всякого эго.

 Это человек, который может привести сотни цитат из "Симпсонов", типа: "А что ты знаешь о монорельсе?" — он обычный человек.

Из всех людей, с которыми я работал, мы никогда не ругались с Jay-Z. У меня были ссоры с Erykah Badu, я не разговаривал с D'Angelo 4 года, пока недавно мы снова не начали работать вместе. Иногда работать с артистами из элиты — словно биться головой о стену. Но что делает Jay настоящим артистом, так это отсутствие страха провалиться. Половину времени моя работа заключается в том, чтобы отговаривать артистов от чего-то. Это больше психология, я не просто настукиваю ритм "раз, два, три, четыре". Но Jay не нужно ни от чего отговаривать, он всё равно попробует. И если ничего не получится, просто скажет: "Окей, не получилось. Давай попробуем что-нибудь ещё".

Сейчас эру "Blueprint" тяжело переоценить, особенно учитывая, что именно там состоялся большой дебют Kanye. Ты осознавал всю важность этого альбома тогда?  

Интересно, как бы я воспринимал "Blueprint", выйди он не 11 сентября. Мы были в Нью-Йорке в тот день и должны были жить в отеле в 4 кварталах от Всемирного торгового центра. Но там намудрили с бронью и в итоге мы с Tariq (Black Thought) остановились в Bryant Park Hotel. И затем наступило 11 сентября.

Не знаю, почему, но магазин около отеля всё ещё работал тем утром. Я хотел купить там кучу DVD, чтобы спокойно провести время всем вместе. И задним числом решил купить "The Blueprint". Я мог выбрать ещё 14 альбомов, которые вышли в этот день. Странно, по какому-то совпадению многие артисты, отрелизившиеся в тот день, впоследствии загубили свои карьеры: Macy Gray, Mariah Carey. Но с "Blueprint" было по-другому. Все были депрессивно настроены, казалось, что мы проходим через Армагеддон, и этот альбом стал саундтреком к концу того года.

После этого было легко согласится поработать с Jay-Z. Хотя сперва я не мог перестать смеяться, так как не верил, что Jay хочет поработать с The Roots. Тогда мы были посреди войны мейнстрима и андеграунда.

Насколько серьёзной была та война?

В конце марта 1997 – через три недели после гибели Biggie – Mos Def проводил Lyricist Lounge в Нью-Йорке с Q-Tip. Он акапелла зачитал куплет Slick Rick из "A Children's Story", который потом оказался на альбоме Black Star. По-хорошему, в куплете говорится о людях, которые крадут биты из 80-ых, присваивают их себе и убивают хип-хоп. И, конечно же, для людей в Lyricist Lounge главным злодеем в то время был Puffy (Puff Daddy, Diddy — прим. Rap.Ru).

И вот Mos подходит к кульминации куплета и делает это так же эффектно, как Джордан в той шестой игре. Мы все такие: "Черт побери! Держи пять, чувак".  

Помните, когда Michael Jackson и Ola Ray окружены зомби в "Thriller"? Когда камера фокусируется на ней, а потом она смотрит на Майкла, который теперь тоже зомби, и камера идёт обратно перед тем, как они снова начинают танцевать. Вот это и произошло со мной. Боковым зрением я увидел, что справа от меня стоит Puffy и смотрит, как я схожу там с ума. Вокруг него 14 типов, все в черном и в черных очках. И так "Черт побери" превращается в "Ох ты ж блядь..." Я подумал, что мне конец.

Прошло не так много времени после интервью Biggie, где он говорил, что был нашим большим фанатом и как его обидело видео на "What They Do", где передразнивается его клип "One More Chance". Я ненавижу клипы. Я очень дотошен во всём: от обложки и шрифта до продакшна и микширования. Но что касается видео – это не моё. Я спал большую часть времени, пока мы снимали "What They Do" и понятия не имел, что мы как-то затрагиваем Biggie. Когда мы увидели финальную версию, подумали: "Это глупо, но что ж тут поделаешь?" Я ужасно себя чувствовал, когда Biggie принял это на свой счёт.

Возвращаясь к тому концерту. Когда я увидел Puffy, рядом как раз был Q-Tip. Оказалось, он пригласил Puffy, чтобы тот подписал Mos Def на Bad Boy. Tip был единственным, кто одной ногой стоял с нами в Soulquarians, а другой был во всём этом champagne-rap, и при этом чувствовал себя вполне комфортно. Он был нашим послом. В общем, Puffy подошёл и сказал, что хочет поговорить. Мы пошли за сцену. Tip был таким миротворцем, мы с Mos стояли рядом с ним, напротив был Puffy со своими 14 киллерами. Тогда я понял, как он всего достиг. Мы словно оказались с ним в конце "Pray on My Downfall" с "Life after Death".

 Puff кричал: "Разреши мне кое-что сказать тебе, playboy. Big не испытывал к вам ничего, кроме любви, motherfuckers. А вы нагадили на него. Вы насрали на моего друга!" - мне казалось, что мы очутились в кабинете директора. И он продолжал где-то час.

Минут через 30 я понял, что меня никто не убьёт. Очень странные ощущения.

Так что я держал этот случай в голове, когда отвечал Jay-Z. Тогда он был частью той компании, не нашей. Это было опасно, нужно было выбирать сторону. Но через 5 минут я понял, что всё будет хорошо. После "Unplugged" мы наконец-то почувствовали себя в своей тарелке. Но мы много ездили по Европе в то время. Если честно, я не был знаком с большей частью рэп-элиты ещё лет пять назад: мы всё время были в дороге, там не с кем было разговаривать.

В эру champagne-rap, ты вполне обоснованно не любил этот стиль?

В то время ключевыми фигурами в музыке для меня были Dr. Dre и Курт Кобейн. Dre был первым большим человеком от рэпа, который стал хорошо продаваться. А Курт, с другой стороны, был одной из трёх причин, по которым нам удалось подписать контракт с Geffen в 93-ем – деньги, которые делала Nirvana. Курт Кобейн отражал очень реалистичный образ. До него мне казалось, что быть белым артистом – это привилегия. Ты восхвалял гламур и получал признание. И тут появляется кто-то с хип-хоп-восприятием всего этого. Как можно не играть свой главный хит на концерте? Вы сумасшедшие? Он популяризовал этот нигилистический подход к творчеству. В то же время, Dre служил примером того, что в итоге должно было стать чёрной версией Курта.

В итоге таким проектом стал "Ready to Die". Все в лагере Bad Boy открыто признают, что взяли за основу "The Chronic". "Chronic" был грандиозен. До него на рэп-альбомах была одна R&B-песня, которую пытались протолкнуть на радио. А "The Chronic" был первым альбомом, где эта концепция распространилась на весь альбом, а уличные песни остались в меньшинстве. Мне казалось, что это жульничество. Тогда мне было 23 и я мало что понимал. Я всё ещё жил по каким- то "правилам", альбомам Jungle Brothers и устоям Native Tongues. Я не понимал, как так можно.

 То, что я считал "настоящим хип-хопом", умерло в 95-ом на Source Awards.

Я словно побывал на похоронах: на три ряда впереди сидел Nas. Весь лагерь Bad Boy был справа, западное побережье и южные рэперы расположились в середине, а далеко слева сидел весь нью-йоркский андеграунд: Wu-Tang, Mobb Deep, Nas, Busta и мы. В тот день Suge Knight наехал на Puffy, были драки среди зрителей. Было ощущение, что сейчас разорвётся бомба.

Поведение Nas в тот вечер хорошо показало, что нас ждёт. Чем больше игнорировали его и "Illmatic", тем больше он плавился в своём кресле, как будто ему было стыдно. Я подумал, что он уже никогда не будет прежним после этого. Никто из нас. В тот вечер дух настоящего андеграунда перестал дышать.

Как ты смотришь на эру Soulquarins, когда ты работал с Common, D'Angelo, Erykah Badu, Q-Tip, Dilla, - это часть того андеграунда?  

Андеграунд зашевелился в 97, когда мы стали собирать всех "наших" артистов на MCA Records. The Roots поняли, что единственный способ иметь какой-то вес – собрать вокруг артистов с похожими взглядами. В изоляции тяжело найти успех. OutKast сейчас ассоциируется с Goodie Mob и Organized Noise. Тогда были jiggy-движение, g-funk-движение – у всех был свой круг артистов.

С 97 по 2003 нашим домом была Electric Lady Studios, где мы изначально собрались для записи альбома D'Angelo Voodoo. Но это дало нам возможность работать ещё шире. В итоге мы записали там альбомы Common "Like Water for Chocolate" и "Electric Circus", "Mama's Gun" Эрики, наши "Things Fall Apart" и "Phrenology" и часть пластинки Slum Village "Fantastic, Vol. 2".

У D’Angelo в минуте 90 секунд: если он должен приехать к 3, он будет к 7. Что означало, что с 11 утра по 7 вечера я, Dilla и James Poyser работали над проектом Common, а потом начинали вертеться вокруг D'Angelo с 8 вечера по 4 утра. Эта система работала 6 лет. В какой-то момент всё это превратилось в фабрику, где мы делали по 5-7 треков за день, а потом люди просто торговались. Так, изначально Common был владельцем минуса "Chicken Grease", а у D'Angelo был "Geto Heaven, Pt. 2". В итоге они просто поменялись. Это была наша золотая эра.

После 2001 все неожиданно пришли к успеху, после чего замерли. Я всегда думал, что мы будем Sonic Youth от хип-хопа: мы никогда не достигнем ничего сами, но будем служить вдохновением для многих других. А затем лейбла MCA не стало. Концом определённо был David Chappelle's Block Party (концерт, организованный комиком Dave Chappelle, документальный фильм о котором снял французский режиссёр Мишель Гондри, прим. Rap.Ru). Common и Erykah расстались, и Мишель подходил ко мне и говорил: "Ahmir, ты должен убедить их спеть вместе". Они не хотели выступать друг с другом. Приходилось разбираться и с Fugees: не было ясно, появятся они или нет. Ещё и дождь ставил всё под угрозу.

Kanye тоже был там, тогда он ещё выступал на разогреве у Usher. Но глядя на то, как он управлял марширующим оркестром, я точно знал, что он ещё нашумит – стоило просто посмотреть на то, как его воспринимала чёрная публика. Большей частью наших фанатов всегда оставалась городская чёрная молодёжь. И глядя на Kanye я думал: "Вау. Вот он момент, когда надо передать эстафету ему, он станет новым лидером". Я не имел ничего против, просто было немного грустно. Нам нужно было перегруппироваться и начинать всё сначала.