Легенда. Этим термином шпионы во все времена называли историю, стоящую за человеком, — кто он и что из себя представляет. Для рэпера легенда — это всё: герой, чью роль они играют, вокруг кого сплетаются сюжетные линии и в обличие которого они вживаются. И никто не вжился в роль лучше и веселей, чем Экшн Бронсон.

Эриан Арслани (настоящее имя рэпера) родился в 1983 году в семье албанского мусульманина и еврейки-хиппи. За эти годы Бронсон стал для родного Квинса тем же, кем был Фальстаф для Лондона – диким, гедонистическим героем и комичным хвастливым талисманом. Он роc рядом со средиземноморским рестораном своего отца, а потому развил свой вкус к хорошей еде и познал прелести ее приготовления. После череды безрассудных поступков и первого серьезного обвинения в возрасте 19 лет Бронсон решил, что пора что-то менять. Он поступил в кулинарную школу, начинал читать рэп, завел двух детей и начал походить на пузатую версию Марио Батали в постоянном поиске острых ощущений, дабы больше соответствовать своему герою – искателю экшена и приключений, Чарльзу Бронсону.

Успех пришел быстро, с первыми релизами «Dr. Lecter» и «Well-Done» в 2011 и триумфальным микстейпом «Blue Chips» в 2012ю Они продемонстрировали всем его добросовестные рифмы и яркий и живой лексикон, состоящий из сладострастной любви к роскоши, кулинарных помешательств и огромного количества марихуаны… В прошлом году Бронсон пошел еще дальше, запустив кулинарное шоу на Vice «Fuck, That’s Delicious». В нём артист ездит по разным местам, пробует блюда и говорит в конце «Бля, вот это вкуснотища!». Бронсону действительно в кайф быть самим собой, и этот кайф распостраняется и на окружающих.

Как известно, если в легенде рэпера чувствует ложь, как и в случае со шпионом, то это почти наверняка приводит к плачевному концу. Но, как Бронсон говорит своему главному фанату, актеру Джону Хиллу, он просто пытается быть в гармонии со своей вилкой. Постойте, кто-то действительно сказал «вилкой»?

---

Экшн Бронсон: Йоу, как дела, малыш? 

Джона Хилл: Бронсомания! Как сам? 

Бронсон: Безупречно, от самой шеи и до кончиков волос. Потому что ниже я довольно коренастый. 

Хилл: Итак, три или четыре года назад мой приятель Дейв Эпплтон, который подсаживается на хип-хоп стафф раньше всех остальных, познакомил меня с Бронсоном. Это было еще до «Fuck, That’s Delicious». Он показал мне некое подобие Youtube-шоу, в котором ты совмещал хип-хоп диалект с невероятными знаниями кулинарного искусства. [Бронсон смеется] И вот, когда я уже подсел, он начал включать мне твою музыку, и я… В общем, я слушал только ее где-то три месяца подряд. О тебе многое можно сказать человеку, который совсем ничего о тебе не знает: ты родился в Квинсе, албанец, бывший шеф-повар. Именно так я представляю тебя людям, которые понятия не имеют о том, кто ты. Но потом я добавляю: «Вы должны увидеть его, чтобы убедиться лично». 

Бронсон: Ну это просто, блядь, невероятно! Мощное вступление. 

Хилл: Я постоянно пытаюсь выбить для тебя роль в каком-нибудь фильме. И мне приходится объяснять этим старым белым режиссерам, кто ты такой. Знаешь, это довольно уморительный процесс. 

Бронсон: Ты же знаешь, я всегда готов. 

Хилл: Чем сегодня занимаешься? 

Бронсон: Сейчас я пытаюсь обставить свой дом. Только что я поставил себе студию. Вчера мы прикупили кучу всякого хлама, установили Pro Tools, чтобы я смог записываться у себя дома в трусах… или голым, если вдруг захочется. [Хилл смеется] Я не могу полагаться на других в этом вопросе, поэтому приходится учиться чему-то самому. И сейчас для этого лучшее время. Я только что пообедал израильской едой, и это было невероятно. Что-то такое цельнозерновое, кускусовое, с добавлением чечевицы и жареной куриной грудки. Сейчас я стараюсь питаться более здоровой пищей. 

Хилл: Ты сам это приготовил? 

Бронсон: Не, я заказал еду из отличного местечка недалеко от моего дома во Флашинге. У израильской кухни отличный вкус средиземноморья, которого мне так не хватало. 

Хилл: [смеясь] Тебе не хватает средиземноморского образа жизни? 

Бронсон: Просто он такой расслабленный – все в белом, небольшие легкие шорты из самых легких материалов. Понимаешь о чем я?

Хилл: Ты словно 70-летний старый мудрый дядька. Он отправляется в Европу, чтобы убежать от мирской суеты или просто провести там последние деньки лета. 

Бронсон: Если честно, я просто большой ребенок, который делает все эти взрослые вещи и отлично проводит время. У меня очень образное, открытое мышление, я даже не могу толком объяснить это. Это как с облаками. Они просто как-то появляются. Ты не знаешь, почему, но они ведь просто есть. 

Хилл: Когда мы только встретились через Дэвида, ты пригласил нас в Нью-Йорк, где я живу, и провел экскурсию по своему району. Я был очарован с первого взгляда. Мне особенно понравилось, что ты заехал за нами в тачке из 90-х, в золотом… как бы там сам ее описал? Хетчбэке? Универсале? 

Бронсон: Это фургон для гастролей – гастрольный фургон BMW. Это моя малышка, у меня даже есть её татуха на руке. Это было первое, что я купил с рэп-денег. Вот почему она так важна для меня. 

Хилл: [Смеется] И ты хочешь собрать целый автопарк из таких машин. 

Бронсон: Это точно. В смысле, у меня ведь ничего нет – то есть у меня есть дети, о которых я забочусь, и парочка других вещей. А в остальном — мне же скучно! Я даже шмотки толком не покупаю. Всякие ублюдки тратят по 10 кусков за пару узких джинсов. Но это совсем не по мне. Я лучше куплю бумер за четыре кэса, вложу в него еще шесть, и это будет абсолютно новая тачка – вот такое я люблю. 

Хилл: Возможна ли обложка альбома или хотя бы твоя фотосессия на фоне этой коллекции? 

Бронсон: О, абсолютно точно. BMW хочет кое-что сделать со мной, и я собираюсь поехать в Германию и прокатиться по автобану на одной из тех гребаных машин, которые они там делают. Посмотрим, влезу ли я в новый i8. 

Хилл: Я помню, мне было где-то 23, когда Эд Нортон взял у меня интервью для этого журнала. А ведь он — один из моих любимых актеров и мой хороший друг – но я был взволнован, — он снялся в стольких отличных фильмах, и сам он куда старше меня. Для актёра – пока ты ещё не стал сценаристом или режиссёром – если ты делаешь свою работу хорошо, то тебе приятно находиться в руках людей, с которыми тебе довелось поработать. Но для MC, — выбор битов, дизайн альбома – все это зависит от того, какой ты человек. Я могу отдать всего себя фильму, но даже тогда – если только я не его режиссер – я просто один из кусочков пазла. И мне приятно наблюдать за твоим ростом, начиная с «Barry Horowitz» и «Buddy Guy» (песни с альбома «Dr. Lecter»), а это мои самые любимые треки. По правде говоря, когда снимался в «Волке с Уолл-Стрит», я слушал именно эти песни каждый день, чтобы вжиться в роль… 

Бронсон: Обалдеть, чувак. 

Хилл: И потом меня понесло: тейпы «Blue Chips», абсолютно всё. И мне кажется, люди всегда вешают ярлыки, основываясь на том, что они слышали раньше. Поэтому они говорят: «О, да это звучит, как Ghostface». 

Бронсон: Йеп.

Хилл: И это так тупо, потому что ты говоришь им: «Ясное дело, ему нравится Ghostface – Wu-Tang, возможно, величайшая рэп-группа в истории». И как же здорово теперь наблюдать за тем, как ты раскрываешь свою эксцентричность и индивидуальность на новом альбоме. 

Бронсон: Стоило большого труда, — сесть и написать, блять, всю эту херню. Почти невозможно быть точной копией кого-то, и при этом постоянно пропускать огромное количество информации через себя. Знаешь, это как кола и пепси – все будут вешать свои ярлыки. Но у тебя ведь есть выбор; ты не обязан слушать меня, сечёшь? 

Хилл: Нет. [смеется] 

Бронсон: Я читаю рэп с тех самых пор, как впервые попал в интернет. Там есть пара моих первых песен и еще видео, когда я был помоложе. Поэтому можно сказать, что я рос на глазах у людей. Они могут проследить за этим, и мне кажется, их реально волнует то, чего я добился на данный момент. И, честно говоря, сейчас я именно тот артист, которым ты меня описываешь. Я становлюсь самим собой. Сейчас на меня не влияет остальная музыка. Я хочу полностью отличаться от других. Я уже отличаюсь ото всех, поэтому мне просто нужно быть собой. Люди готовят для тебя роли, для других актеров, но если бы вдруг оказалось, что кто-то пишет рэп за меня, то это был бы, блять, настоящий конец света. Я только-только начинаю занимать свою нишу, но мне еще очень многое предстоит сделать. Я могу сидеть здесь в гостиной на охренительном кожаном диване от Jennifer Convertibles и при этом просто делать то, что должен. 

Хилл: Я связался с тобой после того, как услышал «Easy Rider». Я подумал тогда: «Это новая страница в твоей карьере». Ты никогда не сдерживаешь себя. И иногда, когда люди так делают, это плохо [смеется]. Но тут я слышу эту песню и такой: «Окей. Да, черт возьми! Вот это Экшн» 

Бронсон: В прошлом я принял кое-какие решения. Я должен был стать мужчиной ради самого себя. Долгое время я работал поваром в ресторане отца, и тогда я вел себя как ребенок. И когда я сломал ногу, то почувствовал, что теперь я должен пойти до самого, блять, конца. Я научился принимать решения и следовать им, и тогда они оказывались верными. Когда ты становишься ответственным за свою жизнь, в ней начинают случаться хорошие вещи. 

Хилл: Хорошо, а когда ты становишься самим собой и ведешь себя вызывающе… я как-то сказал твоему менеджеру: «Ты приводишь Экшена в команту, и люди перестают замечать актеров и других знаменитостей – такое чувство, что он и есть настоящая звезда. От него исходят мерцающие, яркие искры». 

Бронсон: Чувак, да я прям как алмаз неграненый. 

Хилл: В жизни нечасто встречаются достойные люди. 

Бронсон: Это реально редкость, мужик, потому что я не похож на людей из твоего привычного круга общения. 

Хилл: [смеется] Это не так. 

Бронсон: Я ценю это, потому что некоторые меня не понимают.

Хилл: Разумеется, мы не можем говорить о твоей карьере, не упомянув о микстейпах «Blue Chips» – они просто обязательны к прослушиванию. После них я услышал «Saab Stories» и мне там понравился трек «Alligator». Но я не был уверен, что в нём было все, что мне в тебе нравится. 

Бронсон: Ну, именно поэтому я выпустил «Blue Chips 2» в том же году, ведь я почувствовал, что не показал тогда свои лучшие рифмы. И даже несмотря на то, что песни хорошо подходили друг другу, я не был удовлетворен. А вот первым «Blue Chips» я полностью доволен. Я должен сиять и делать то, что чувствую. Я просто не могу остановиться, я не собираюсь этого делать… 

Хилл: Все верно, и это не было неуважением к музыке, потому что на альбоме есть такие песни… 

Бронсон: О, ни в коем случае. Мы все еще на том же самом месте. Я прекрасно понимаю, о чем ты. Я говорю об этом с тех самых пор, как добился успеха. Это хороший проект, но я тогда не был в нужной кондиции. И сейчас мне было трудновато сказать тебе правду. Тогда я был твердолобым, поэтому, наверное, я и не смог показать там весь свой потенциал. И теперь мне приходится жить с этим решением. 

Хилл: Мои фильмы, которые кажутся мне важными и успешными, — это те из них, за которыми стоит большое давление и про них мне говорят: «Вот так его нужно снимать…». И во время съемок у меня сводит живот от осознания того, что это будет моя не самая лучшая работа. 

Бронсон: Вот у меня, блин, все также. Один в один. 

Хилл: И урок, который необходимо вынести из этого, заключается в том, что когда тебя к чему-то принуждают, и ты чувствуешь, что это предназначено для других людей, то ничем хорошим это не закончится.

Бронсон: Сто процентов. Я живу по такому же принципу. Если тебе самому не нравится то, что ты делаешь, то и другим это тоже не понравится. Но если ты действительно погружаешься в это и чувствуешь, что все будет хорошо, у тебя появляется простор для творчества, то тогда нужно отпустить свой разум. Cделать так, чтобы все случалось естественно и тогда, когда ты этого захочешь. Потому что, когда тебе кто-то указывает, ты начинаешь стараться слишком сильно, и тогда все идет по пизде. Ничего хорошего из этого никогда не получается. Именно поэтому этот альбом я делал немного дольше обычного, потому что мне необходимо было работать в собственном ритме и делать то, что хочется именно мне. Я больше никогда не выйду из своей зоны комфорта в музыке. Я был не в своем уме, оторванный от всего – бум-бум-бум, и вот мы здесь. Я усвоил урок. 

Хилл: Я знаю, что должен был получить такой опыт, когда я чувствовал, что почти не влияю на процесс, или меня контролируют другие люди. И вот потом, с той же болью, которую тебе могут доставить лишь подобные моменты, ты выпускаешь следующее дерьмо – рожденное из злобы и уроков, что ты усвоил из прошлого – и оно вдруг становится той работой, за которую ты горд больше всего. 

Бронсон: Абсолютно. После таких случаев я выпускал просто охуительные работы. Мое новое дерьмо, оно охренительно музыкальное. Я сделаю из него постановку на Бродвее, прямо в Винтер Гарден, где ставили «Кошек». 

Хилл: Тебе надо устроить вечеринку по случаю выхода альбома в театре Katz. 

Бронсон: [смеется] Вот это будет оборжаться. 

Хилл: Чувак, я не буду затрагивать тему твоих драк на сцене. Я уверен, тебе приходится говорить об этом в каждом интервью, но мне как фанату это нравится. Я думаю, что это потрясающе. Это просто добавляется к мифологии Бронсонмании – когда придурки выходят на сцену, ты просто скидываешь их оттуда. 

Бронсон: Мужик, послушай. Когда такое случается, я ведь просто защищаю себя. В большинстве этих гребаных мелких городков охранники вполовину меньше меня. Я ростом где-то 173-175 см в свой лучший день в Тимберлэндах. А эти чуваки еще меньше, они ни хрена не делают, и поэтому народ сходит с ума. Они видят, как я сбросил одного ублюдка, и все равно продолжают лезть на сцену. Они просто хотят быть на WorldStar или говорить потом всем: «О, Бронсон сбросил меня!».

Хилл: [смеется] В этом есть что-то от рестлинга 80-х. 

Бронсон: Это живое выступление. Мои концерты основаны на ECW [Extreme Championship Wrestling]. Я говорю так, потому что раньше рестлеры шли в зал и дрались прямо среди людей, и это сводило всех с ума. Тебе могло прилететь стулом, у тебя могла пойти кровь. Это было охуеть как весело. Я хочу, чтобы люди хорошо проводили время. Я хочу, чтобы у людей была возможность прикоснуться ко мне. Сейчас я понимаю, что я не смогу делать так на каждом концерте, но я ведь сделал так в Африке на глазах у 55000 человек. Я делал так в Австралии, Новой Зеландии – в каждой стране, в который я был, я шел в зал. И мне плевать. Но ты ведь знаешь, как все нынче устроено. Что если я действительно причиню кому-то вред? Чья это будет вина? Я не до конца уверен, потому что я-то не лезу к ним – они сами лезут ко мне на сцену. Мне заплатили за выступление, поэтому я работаю там. Поэтому должна быть какая-то компенсация, когда я делаю что-то с человеком, который пытается проникнуть в мою рабочую зону. В Европе все чуть не закончилось плачевно. Какой-то парнишка выпрыгнул на сцену, мы сбросили его, а он взял и перевернулся. Кто же знал, что такое, блядь, может случиться. Так делать не стоит, потому что это подвергает меня охуенному риску. Ты же знаешь о Даймбэге Даррелле [основатель группы Pantera, которого застрелили прямо на сцене]. Так что хорош, мужик. Я не хочу, чтобы со мной случилось то же. Тьфу-тьфу-тьфу, блядь, потому что я сейчас поеду в это чертово мировое турне. Будем надеяться, что все закончится хорошо. 

Хилл: Удивительно, как много людей понимает твой юмор. Тебе прекрасно удается соблюдать тонкий баланс, будучи уличным подонком и при этом невероятно веселым человеком с богатым воображением. 

Бронсон: [смеется] Я думаю, этого я и добивался. Хилл: Многие из твоих поступков связаны с роскошью, как, например, сальто из вертолета. 

Бронсон: [смеется] Сумасшедшая гимнастика. Невиданные гимнастические элементы

Хилл: Просто сама идея того, что тебя сбрасывают с вертолета, и ты делаешь сальто и приземляешься на подъемник, а потом спускаешься с горы на лыжах; в этом столько роскоши. 

Бронсон: Об этом даже думать уже смешно. 

Хилл: Это роскошно до абсурда. Огромный человек в велюровом лыжном костюме, делающий сальто с вертолета и сбрасывающий тебя с горы в расщелину… 

Бронсон : Не кажется ли мне это невероятным? Я всегда смотрел «Рэмбо» и прочие сумасшедшие экшн-фильмы, и всегда хотел стать таким же героем. Я хотел был Стивеном Сигалом и Ван Даммом. Совсем недавно я смотрел, как Ван Дамм садился на шпагат. Как он вообще это сделал? 

Хилл: [смеется] Это все равно что завести аллигатора в качестве питомца. 

Бронсон: Вот она роскошь. Я уже заработал немного денег, но этого все еще недостаточно. Я до сих пор живу в Квинсе. Если бы у меня был аллигатор, то он бы жил в ванной. [смеется] Там ему самое место. 

Хилл: Мужик, ты же Ван Дамм из Квинса. 

Бронсон: Даа, даже не Ван Дамм, а Ван Гог. Я смесь Ван Дамма и Ван Гога – думаю, такой будет моя следующая рифма. Ох блин, со мной явно что-то не так. 

Хилл: Нет! Все что я хотел до тебя донести, так это то, что очень легко поддаваться влиянию людей, коими ты восхищаешься, которые вдохновили тебя заняться этим делом. И в один момент к тебе приходит уверенность в том, что пора стать самостоятельным артистом. И мне действительно кажется, что ты движешься в этом направлении, и это так вдохновляет. 

Бронсон: Спасибо, брат. Я очень ценю эти слова, мужик. Это бьет меня прямо в сердце, прямо вот сюда. Теперь точно не остановлюсь на достигнутом. 

Хилл: Да, чувак. Я же говорил тебе, что я отправился в магическое приключение в пустыню, и все что я взял с собой, была песня «Easy Rider». [смеется] 

Бронсон: Мужик, сейчас прям какой-то духовный момент. Я не вру. Когда я буду ехать и вспоминать моменты из жизни… Ты понимаешь, что песня хороша, когда едешь по мосту и смотришь на город, и это дерьмо звучит просто безумно. Ты понимаешь: «О да, черт возьми! Это прямо как в кино». Вот так ты понимаешь, что песня хороша. И у меня так было с «Easy Rider». Самое сумасшедшее в этой песне то, что мы взяли, блять, песню с YouTube, сделали свою версию, залили ее обратно и собрали миллионы просмотров. Это безумие. 

Хилл: Уау! Это был бит? 

Бронсон: Бит, ритм. Мы засэмплировали их, сделали новую песню, залили обратно на YouTube, собрали миллионы просмотров и получили за это деньги, и это просто безумие. 

Хилл: Я хочу еще раз съездить во Флашинг. 

Бронсон: А почему нет! Погнали.