Специально для PROспорт товарищи встретились в студии, смастерили средство самообороны из цепи и шайбы, поговорили о смерти CD и песнях из дурдома, где каждое слово — правда.

Когда Даниил Марков выигрывал со сборной России чемпионат мира в Канаде, он был ответственным за музыку в раздевалке. Перед выходом на лед последней он всегда ставил "Мою Россию" ростовского рэпера Басты (в миру – Василия Вакуленко). У Маркова был по дружбе добытый рабочий вариант песни – третий альбом Басты с этим треком еще не вышел.

— Я же не спец в музыке-то, — Марков разводит руками. — Может, рабочий вариант означает, что грязно что-то сделано по звуку, есть какие-то несовершенства в звучании. Но по мне, один этот черновик сильнее любых десяти альбомов, которые вы случайно возьмете с полки "Лидеры продаж" в магазине. "Мою Россию" мы ставили перед тем, как пойти на лед. Нас меняла эта песня.

Там есть несколько точнейших попаданий в тексте. Я не видел еще ни одного человека, который остался бы равнодушен после этой песни. Вася умеет расставлять такие крючочки, за которые цепляются твои память, чувства, воображение. У меня эта песня на всех айподах, на всех телефонах — всегда со мной. Баста говорит, что на "Мою Россию" планирует клип с участием Маркова и Овечкина. Часть материала уже отснята.

Воры не поймут

Клуб "Газгольдер" спрятался в особняке без вывески и таблички. Крыльцо, тяжелая дверь, звонок. Внутри — полумрак, свечи в кирпичных стенах и скрипучие деревянные полы. На третьем этаже — огромная, размером с полхоккейной коробки комната. В середине — стол, компьютер, аудиомониторы, клавиши. Здесь студия Басты. Куда менее известен его параллельный проект — Ноггано. Еще меньше — проект Нинтендо.

Даниил Марков знает все три. С Васей он дружен, хотя и играет в "Динамо". Тут есть противоречие, которое объясняет Баста: 

— Даня, ты перейди уже в другой клуб — и я напишу тебе гимн. Я любой команде напишу, в которой ты будешь играть. Но если я напишу гимн "Динамо", брат, воры меня не поймут! Вот я видел у тебя куртку. Хорошую, спортивную. На спине написано: "Хоккейный клуб "Динамо" Москва". Брат, если у нас в Ростове кто-нибудь наденет такую куртку, он через полчаса будет выглядеть как человек, которого бросили в то место Амазонки, где больше всего пираний. Навалякают мигом.

— Ты заканчивай давай, — обрубает Марков. И объясняет:

— Он всегда так. А куртка хорошая. Только на спине зря написали — более стильно, если бы просто букву Д на груди оставили.

Даниил к фотосессии готовился основательно. В день встречи он после утренней тренировки просверлил шайбу, продел в нее цепь, повесил на шею — и был этим чрезвычайно доволен. Баста посоветовал цепь с шайбой потом положить в машину: "Для самообороны сгодится. Удар — и человек с копыт".

Все шло неплохо — до тех пор пока Марков не надел приготовленную стилистами одежду и не увидел свое отражение в зеркале. Он медленно произнес:

— Ребята, вы чего?.. Я вам историю расскажу. Мы с сыном идем по улице — нам навстречу вот ровно так же одетый тип. Узкие джинсы, чуть не в обтяжку, такая же кофта. Сын к нему подходит: "Мужик, а ты клоун?"

— Сколько сыну лет? — спросили осторожно.

— Пять.

Баста в это время был в студийной будке. Через окошко он увидел жестикулирующего Маркова, выбежал и выдал чувственную речь:

— Даня, в кого тебя нарядили? Они же издеваются над тобой! Снимай это — ты мои джинсы лучше возьми. И олимпийку вон ту, с Мохаммедом Али. Только бирку сорви с нее. Во, шик!

Марков крикнул: "Так и я про то же!" — стилисты схватились за головы, а Вася снова скрылся в будке. Он переписывал свою старую песню "Раз и навсегда" с первого альбома — на новый инструментал. Управился минут за 20.

Дурка

Песни, которые принесли славу Басте, были записаны пять-семь лет назад. Но тогда вы их не слышали. И Марков не слышал, потому что не был еще с Васей знаком. Басту тогда вообще лучше всего знали в милиции и больницах города Ростова-на-Дону.

— Я шесть лет ничего не делал, — говорит он. — 1999–2005 годы — это мой период ничегонеделанья.

— Ты лежал дома? 

— Шесть лет лежать дома?! Как ты себе это представляешь? Я пил, курил, гулял, употреблял, хулиганил, дрался, привлекался, лечился.

— Песня Ноггано «Дурка» — художественный вымысел?

— Это чистая правда. Шесть минут правды. Ни единого лживого слова. Все это было со мной. 25 дней я был в дурке — в медлечебнице поселка Ковалевка Ростовской области. Для особо одаренных людей она. Лег туда подлечиться. Припев помнишь? "Я отвалялся там 25 дней: 25 экзаменов, 25 пожизненных. Дурка? Ну что могу сказать о ней: она, как и грибы, — тема на любителя". Я все в песне рассказал. И вообще, весь альбом Ноггано — это преимущественно песни о моих хулиганских ростовских подвигах. За шесть лет, знаешь, многое было. Два раза меня хоронили. Ну, люди реально думали, что я умер. На улице потом встречали — и смотрели как на привидение. Я жил, как и большинство пацанов моего поколения. Кризисы, родители, бьющиеся за выживание, — а мы на улицах, сами по себе. Уже многих пациков в живых нет.

— Поколение рваных кед, — уточняет Марков.

— Да, рваных кед, рваного нутра. Я из такого поколения. И образования толком нет, и взгляды на жизнь остались волчьими. Я изменился только в том, что перестал убивать себя всем этим дерьмом. А так — я тот же. Меня злом не удивить — в мутных людях и гадах разбираюсь очень профессионально. Может, потому что были ситуации, когда я сам поступал подло. Не святой я, зато честный.

Когда Вася был нигде, Марков играл в НХЛ. Там непросто, конечно. Были и конфликты, куда ж без этого. Историю взаимоотношений с тренером Питером Лавиолеттом Даниил, например, умещает во фразе: "Чуть рожу ему не набил". Тут же уточняет: "Чуть — это потому что ребята меня от него оттащили". Но все же это несколько иной уровень, чем драки с санитарами в дурке и веселые соревнования "наперегонки с милиционером". Как-никак помимо этого тренера у Даниила были хорошие контракты, один из лучших в лиге показателей полезности, лидерство по проценту блокированных бросков, а также известность и положение в обществе. О прошлом друга Марков говорит неохотно. 

— Мне, честно, не с руки как-то. Вася же рассказывает? Вот видишь — он сильный и честный. А чем он занимался тогда — мне до этого нет дела. Он мой друг. И единственное, что мне не нравится, — то, что мы редко общаемся. Васины концерты, мои игры — все это мало способствует встречам. Собраться всей компанией чаю попить — это проблема. Летом вот очень много времени в компании проводим. А сейчас — ну никак не вырваться.

Пуэр

Марков с Васей познакомились почти два года назад — через общих друзей. Встретились за чаем, разговорились. Марков к тому моменту знал наизусть первый альбом Басты: 

— Диск я в Америке начал слушать — песни на повторе крутил. Там как будто о прошлом моем, о молодости, об улице. Я все на себя проецировал. Мне Васины песни очень помогали и помогают. Я так говорю не потому, что он мой друг. Вот я летний отпуск в деревне провожу. Тренироваться сложно себя заставить. Так я включу погромче Басту, чаю глотну — и бегу кросс. Как-то заряжает меня его творчество на работу.

— А я с момента нашего знакомства два раза сходил на хоккей, болел за Даню, — рассказывает Василий. — "Динамо" оба раза выиграло — только не спрашивай, у кого, не вспомню. Теперь официально заявляю: третий раз появлюсь на хоккее, если мне дадут сделать первое вбрасывание в матче. Не, на самом деле — если б не график, я бы чаще ходил. Даня Марков в игре — ну, это картина. Человек реально легенда. По духу, по проделкам — это брат Ноггано: хулиган, дебошир — по-спортивному, конечно. Я видел по телеку, он недавно с каким-то чехом чуть не подрался.

Речь о Павле Росе из "Авангарда", которому Даниил во время матча дважды предлагал сбросить краги, а тот отказывался.

— Просто не люблю хамство в игре, — морщится Марков. — Удары исподтишка — грязь, так в хоккей не играют. А Роса давай Петю Чаянека задирать. Я подъехал: "Давай, — говорю, — бьемся?" Он отъезжает. Если судьи не борются с грязной игрой, бороться буду я. Один на один.

Вы заметили, конечно, и сетование на то, что "чаю попить — это проблема", и упоминание о первой встрече за чаем. Если вы говорите с Бастой и Марковым час и они ни разу не упомянули про китайский чай, то это проходимцы, выдающие себя за Басту и Маркова, гоните их взашей.

— Я кроме чая ничего сейчас не употребляю, говорит Василий. — Это мой единственный товар. Миллион сортов, миллион видов. Это как вино. Цена? Тут все зависит от барыг, у которых ты покупаешь, и от твоего умения отличить настоящий товар от фуфла. Можно за 10 000 купить полкилограмма чайной пыли. А можно за те же 10 000 взять самосвал классного пуэра. А сейчас у меня дома два взрывпакета да хун пао — это убойный чай. И я даже попробовать боюсь его. Это, знаешь, как белые кроссы Nike — страшно и преступно представить, что когда-нибудь ты их наденешь.

Марков говорит, что не может представить, что его способно заставить пить чай в пакетиках.

— Митяй — наш с Васей друг — это знаток, хранитель традиций такой. Он приучил к хорошему китайскому чаю. У меня набор всегда с собой: маленькие чайники, гайвани. В ресторанах только свой чай пью. Перед игрой, после игры — всегда у меня пуэрчик.

Моя игра

У Васи коллекция масок. Баста — для широкой публики. Ноггано — это грязная музыка, с мясом вырванные сэмплы, тексты, которые сам автор не заучивает — читает с пюпитра. Нинтендо — новое лицо: асоциальный тип, выбирающий выражения.

Вася объясняет:

 Нинтендо — это такой переобутый типчик. Пацан, который вписался в общество. А Ноггано... Ноггано — это чистый рамс

Стилисты спрашивают, можно ли использовать студию для будущих съемок. Баста говорит:

— Решайте вопрос с Жорой.

— С кем? – переспрашивают.

— С Жорой. Он здесь где-то ходит, он ответственный за эти вопросы. Сейчас я вам фотку его покажу — вот, она у меня на рабочем столе заставкой. С фотографии смотрит слегка опухшее тревожное лицо. Жора — герой хитовых песен Ноггано "Жора, е…й насос, где ты был" и "Застрахуй братуху".

— Принято считать, что кормит тебя Баста, а Ноггано — это для души. Так ведь? — говорю Васе. — Да не, меня Ноггано сейчас кормит. Во всяком случае, концертов у меня поровну — что с репертуаром Басты, что с треками Ноггано.

— Ты недавно сказал, что 40 000 дисков первого альбома Ноггано продал. Шутил?

— Какие 40 000? А-а, так это давно было. Альбом Ноггано уже тиражом свыше 60 000 продался. У меня Басты первый альбом — 120 000 копий продано, второй альбом — больше 100 000. Продукцию покупают — дай бог каждому рэперу.

— А еще говорят, CD-формат умер, — смеется Марков.

— О какой смерти CD можно говорить, если мы в прошлом году аудиокассеты по 15 000 в месяц продавали, я отвечаю! Не знаю, где слушали, но покупали ведь! Хорошая рэпчина всегда будет востребована — если это действительно рэпчина, а не фэйк. Меня смешат эти кухонные гангстеры российские. Даня, ты бы видел их — это полный увал. У них иллюзорный мир: доны, шляпы, пластмассовое оружие, звенящие гильзы. Клоуны. Позор рэпа. Мы в своей программе всегда смеялись и будем над ними смеяться.

Своя программа — это "Хип-хоп ТВ" в ночь со среды на четверг на радио "Некст". Баста, когда рассказывает о своих эфирах, всегда удивляется, почему программу до сих пор еще не закрыли.

— У нас же там с Вадиком КРП — этой мой друг и соведущий — абсолютно свободный эфир. О мусорах, о политике, о жизни, о правде, о рэпе, конечно. Это уникальная субстанция. Что меня поражает — этот бред кому-то интересен. Даню я давно хочу вытащить к микрофону, за жизнь поговорить.

— Неплохая афиша: "Данила-мастер — и Баста", — говорю. — Это да. В ближайшее время Марков должен прихромать в эфир. Прихромать — потому что в матче против "Магнитки" он попытался блокировать бросок, и шайба сломала ему лодыжку, несколько недель без хоккея.

— Знаешь, Вась, так как-то получается, что мы с тобой либо для журнала встречаемся, либо для эфира, — обозначил тенденцию Даниил. — Даже сейчас, когда травмирован, некогда. Мне тренироваться, форму набирать надо, тебе хиты писать.

Баста глотнул чаю и сказал: 

— Брат, ну мы-то с тобой понимаем: туса порой важнее хитов.

— Вася, да у тебя все хиты — про меня. Я когда твою "Мою игру" слушаю — себя узнаю. Там у тебя строчки есть: "Они кричали мне: "Твоя игра проиграна, корабли потоплены!" Убираясь в сопли, плевались воплями. Помню тех, кто, улыбаясь мне в глаза, кидал в спину камни, — да, времена…" У меня этих доброжелателей всю карьеру хватало. Когда я ехал в НХЛ, они говорили, что у меня не получится. Когда получал травмы, они говорили, что я закончился. Но я играю. Это — моя игра.