"Ростовский Васек" называет он себя в новой песне. Но если вы считаете, что Баста прост, то вы не знаете Басту.

Я разговаривал с Бастой под диктофон, наверное, раз восемь — за почти столько же лет и по разным поводам. Всегда очень собранный в начале разговора, как правило, очень скоро он начинал сыпать шутками, шутить, веселиться. Это я к тому, что впервые вижу настолько серьезного — от первой и до последней минуты — Басту. Он напоминает сапера на задании. Его положению в жанре можно позавидовать, а можно и ужаснуться, осознав количество взваленных на него задач и уровень связанных ожиданий.

СТРАННЫЙ АЛЬБОМ, ДЯДЯ ЮРА

Здание, в котором находится Gazgolder, сделано из красного кирпича, густого полумрака и узких лесенок. Поднимаясь наверх, я попадаю к Басте в студию. В приоткрытое окно доносится галдеж студентов, идущих к метро. Кроме Василия в студии два его помощника. Посреди стоит видавший виды игральный стол с рулеткой. “Мы на нем едим, — объясняет Баста. — С тех пор, как рулетку запретили, это бесполезный хлам. Но фишки есть, поиграть можно. (напевает) “День зарплаты, чудный день...” Я азартный, но в игры не играю. Ни в карты, ни во что. У меня много других вредных привычек было в жизни”.

Вот здесь, собственно, и записан “Баста 4”, самый старый трек с которого был сочинен еще шесть лет назад, в 2007-м, а самый свежий, “Чистый кайф” — прошлым летом. О том, что пора выпускать альбом, Баста задумался после проекта N1nt3ndo. “Я на rap.ru прочел, что у меня уже три года альбомов не было. “Елки-палки!”, думаю”.

Василий говорит, что составлять альбомы из песен, записанных в разное время, для него дело обычное: “У меня все альбомы на сборники похожи”. С этим сразу хочется спорить. Может быть, второй и получился разнородным. Но “Баста 1” был вполне монолитным, а самый успешный на сегодня “Баста 3” — тем более. “Баста 3” — это самая экстремально переживательная пластинка, — перебивает меня автор. — Там столько косяков, мы даже отзывали партию дисков”.

“Я всегда занижаю собственную планку, — откровенничает он. — Мне всегда изначально неудобно за свои песни. Из-за “Чистого кайфа” я очень сильно переживал. Потому что это такой звук, достаточно непривычный. С тремя частями, разными по настроению... Но на концертах люди так его поют, что это лучшая ответка”.

У Басты довольно консервативная публика, которая ждет от него не экспериментов, а продолжения того, что он делал раньше. Но ему очевидно, что пробовать что-то новое просто необходимо.

“Мы слушали зимой много музыки, чтобы придумать как делать Братьев Стерео, — рассказывает Баста. — А в итоге половина приемов из БС и N1nt3ndo перешли на “Басту 4”. Именно по звуку, по наполнению, по мощи. Просто кайф сделать так, как не делал. Я слушаю чужую музыку, а вот прислушиваться к мнению других людей мне, нервному человеку и фанатику своего дела, очень сложно. Вот эти два человека (показывает на парней в студии) — главные мои авторитеты. Хотя бывает я их бью”.

“У меня получился странный альбом — и он мне нравится, — продолжает Баста. — На нем есть песня с дядей Юрой Шевчуком. Мне давно хотелось сделать кавер на его “Это все, что останется после меня”. Мы взяли его припев, который там поет детский хор. И потом два года ходили вокруг да около и не знали, как предложить, а дядя Юра оказался мегачеловеком. Я ему позвонил, говорит: “Мне нравится, как вы сделали, слежу за рэпом, молодцы все”. Он, знаешь, дед Мороз такой. Красавчик”.

На альбоме есть и другое неожиданное сотрудничество — кавер на украинскую группу “Нервы”, похожую на помолодевшую лет на десять группу “Звери”. Баста попросил сэмпл их песни “Кофе мой друг” и сделал свой трек. Склонный солировать на собственных альбомах, Василий и на этот раз предложил посотрудничать одному только Смоки Мо. “Это большая честь для меня, работать с ним”, — замечает он немедленно.

“Бывают альбомы, где песни не то что повторяются — пересекаются по тематике. Я решил оставить 11 треков, но зато таких, что захочется слушать снова и снова, — говорит Василий. — Так-то их готово под 22. Но не хочется наваливать лишний материал”.

КОНЦЕРТНАЯ ДИСЦИПЛИНА, 228

Третий год подряд Баста отмечает день рождения концертом в “Крокус Сити Холле” — большом и престижном московском зале. Это уже традиция. В первый раз исход такого концерта казался чем-то неочевидным, хотя Василий говорит, что переживает до сих пор. И вряд ли лукавит. Он старается вникнуть во все вопросы: от мельчайших деталей выступления до количества проданных билетов на данный момент.

“На втором концерте, который делался с оркестром, была вообще отдельная трагедия, — вспоминает Баста. — За час до начала слетели все мониторные установки для 65 музыкантов. То есть, подошел человек с айпадом в трясущихся руках, говорит: “Убивай меня”. И полконцерта у меня было ощущение, что люди начнут свистеть. Играем “Темную ночь”, мне вообще ничего не слышно, тут ушел звук, тут пришел. Но нас не освистали, а потом мы как-то вырулили. А сам по себе зал отличный, просто бомболейо, лучше вообще ничего нет. Сидячий, — ну и что? Я езжу в Махачкалу и постоянно выступаю в сидячем зале. И нормально. Или был случай, выступал в Миассе. Выхожу на сцену, в шортиках, концерт Ноггано, трали-вали. Смотрю, а там сидячий зал, люди нарядные, в свитерах. Но все хорошо — поют, хлопают. А я всегда “Насос” оставляю под конец — ухожу со сцены, все шумят, требуют. Вот и в этот раз ушел, подождал, возвращаюсь — а там никого нет, все ушли! Вот что такое концертная дисциплина!”

“Сидячий зал — это комфортно, — продолжает он. — Кто устал, может подремать. Удобное место, сел в метро, полчаса с центра и ты приехал”.

Василий знает, о чем говорит, потому что и сам ездит на метро. И это не вызывает у него дискомфорта. “Мне приятно, когда люди подходят, узнают, фотографируются, — рассказывает он. — В Одессе был случай — подбегает мужичок, говорит: “Выручай, я четвертый день в загуле. Жена твои песни слушает, если фотографию с тобой увидит — все простит”.

“Мне приятно из студии выйти, на людей посмотреть, — продолжает Василий. — Ничего я такого стыдного не делал, чтобы их бояться. Такой же как все человек. К сожалению”.

За все полтора часа разговора Баста даже не присядет — так и будет стоять, слегка покачиваясь, попивая чай из граненого стакана и затягиваясь сигаретой Richmond. В студии как дома — это про него: мягкие тапки, полосатые носки, серое трико, простая футболка. Не отходя, что называется, от кассы, здесь же он снял последний на данный момент клип “Интро”. На столе лежит засвеченная в клипе бейсболка с новой эмблемой “Баста 4”. Василий говорит, что бейсболку по его просьбе прислал пензенско-американский знакомец Пабло Прекрати, отправлявший ее в Москву DHL-ем, чтобы успеть к съемке. Экземпляр для клипа заказывали на Манхэттене — там же, где прежде для съемок в другом видео вышивали “Ростов”. И это было задолго до моды на головные уборы с надписями “Москва” и “Петербург”.

У Басты есть чутье на такие вот тренды. Яркий пример — их сделанный на пустом месте бренд одежды 228, названный по номеру антинаркотической статьи. Бренд оказался реально народным — в том смысле, что его начали пиратить все подряд. А в интернете правилом хорошего тона стало сообщать, что шапки 228 носят одни школьники.

“Я и сейчас ношу 228 — шапку, костюм, — не соглашается Баста. — Тут каждый вкладывает свой смысл. Кто-то удобно спекулирует на этой теме. Ведь любую идею можно перевернуть. Пояснять по этому поводу — я уже много раз пояснял. Это позиция не касающаяся употребления. Статья 228 — одна из форм абсурда в нашей стране”.

“Что касается якобы заработанного на этом, то изначально мы все это шили сами для себя, а многое просто раздавали друзьям. — закрывает тему Василий. — Так что, в смысле финансов, хорошо, когда минус близок к нулю”.

ГЕТТО, СЕМЬЯ

Для сегодняшних артистов поход за популярностью через веб-сайты и соцсети стал общим местом, но Баста был одним из первых в нашей стране, кого прославил интернет.

“Посмотри, сколько ездит с концертами людей, которым на телике никогда не суждено быть, — говорит он о роли интернета в судьбе отечественного хип-хопа. — Может, это и к лучшему — есть музыка, которую я не представляю на телике. Например, The Chemodan, Рем Дигга. Нет, конечно, хотелось бы, чтобы хорошую музыку услышало больше людей. Но лично я не хочу видеть ее на телике, я хочу искать, быть в игре. В их условном мире. Потому что я не знаю, как они живут — доверяю на слово. Могу представить, как живет Рем Дигга, потому что в Гуково я был. Еще в 90-е. Шахтерский городок — и такой, суровый. В те времена шахты закрывались, а люди крутились, как могли. И потом, просто представь — город, где живут люди достаточно тяжелого труда. Как Березовск. Я все время проезжаю Березовск, когда еду к близким в Тагил. Место адское. Или Петрозаводск, откуда The Chemodan, тоже странное место. Такая русская печаль, знаешь. “Облако-рай”.

“Гетто, короче, оно везде”, — подытоживает Баста, знающий жизнь рабочих городов не из интернета. Он сам — продукт таких кварталов, и кажется, до сих пор неплохо знает, что в головах у людей, которые там обитают. И жизнь в центре Москвы в этом смысле мало что изменила.

Баста живет в Басманном районе, “в двух кварталах от студии”, как он сам объясняет. “Удивительно, когда познакомился с женой, пять лет назад, — вспоминает он, — То оказалось, что мы в этой огромной Москве живем по соседству. Я на Гороховском, она на Аптекарском. Такая смешная канитель”.

Супруга Василия называет район адским и бандитским, а ему самому он чем-то напоминает Питер: “Если пройтись по улицам, найдешь старые постройки с историей. Которые, правда, сейчас закукожены среди рекламных щитов и какого-то говна. Тем более тут такие движения — тут Пушкин останавливался, дядя его жены жил”.

Информацию о жене Басты несложно найти в интернете. В посвященной ей группе Vkontakte можно узнать, что отец Елены поставляет элитные вина в московские рестораны, а ее мать — живущая в Париже журналистка. С 6 лет сама Лена жила в Париже (“Жена без акцента говорит на французском, — объясняет Баста. — и рассказывает мне, что у их рэперов в текстах все, как у нас — или о районах, или шутники”), а в Москву вернулась поступать в университет. Эта жизненная траектория, стройная и логичная, имела мало общего с прихотливыми метаниями Василия, но важно, что однажды эти две линии встретились в одной точке. Они обвенчались летом 2009-го, в декабре родилась старшая дочь Маша, а еще через три года — младшая Василиса.

“Она достаточно суровый критик, — говорит Баста об отношении супруги к творчеству. — Очень суровый. Она беспощадна, но если ей нравится, значит песня получилась. Старшая дочь тоже слушает. Ее любимая песня с альбома сначала была “Чистый кайф”, ей припев просто нравился, а сейчас — ”Пора бы выпустить пар”, единственная веселая песня на альбоме”.

“И ты понимаешь, она же еще соприкасается с бытом музыканта. Я на студии нахожусь большую часть времени. Вот видишь — тапочки, диванчик. Все это сумасшедший дом, а моей жене просто громадный респект за понимание. Особенно 2009, 2010 год, когда она вообще меня не видела из-за постоянных разъездов. Ей было тяжело, когда она с этим соприкоснулась — она просто совершенно другой человек. Мне стыдно было, когда я на первых порах сходил с ума где-нибудь за границей — срывался на официантов за их медлительность, не умел взять паузу, успокоиться. Сейчас, благодаря ей, научился себя вести. Она очень хорошо разбирается в художниках, в кино, она многому меня научила. Взялась за меня, как говорится. Мне с ней интересно”.

КИНО, КЛИПЫ

У Баста интересные отношения с кино. С одной стороны, его песня “Любовь без памяти” отменно вписалась в последний “Антикиллер”. А кавер на “Райские яблоки” стал главной песней саундтрека к фильму-событию “Высоцкий: спасибо что живой”.

С другой стороны, у Басты и объединения Gazgolder есть амбиции всерьез заняться кинопродукцией. Но их предыдущие попытки заявить о себе, фильмы “Чайный пьяница” и “Рвы”, так никто и не увидел. Это их не остановило — Gaz замахнулся на что-то еще более масштабное и уже не один год работает над новым кинопроектом. Есть чувство, что на кону здесь очень много. Ведь кинобизнес гораздо, гораздо серьезнее музыкального.

“Когда смотришь 99% отечественных фильмов, возникает чувство, что их делали случайные люди, — сетует Баста. — Они даже не любители, они просто так работают. Нет фанатов. Смотрел “Дирижер” Лунгина — гениальный сценарий, сюжет интересный, какие актеры. Но какой же педераст оператор, что же ты так снимаешь?”

“Ставить сцену погони в нашем фильме приезжал французский паркурщик, работавший в фильме “13-й квартал”, “Идентификация Борна” и так далее. Приехали люди и показали, что такое уровень работы, темп, профессионализм. А русская съемочная группа — это много людей на площадке, световики, дольщики, помощники дольщиков, помощники помощников. Все они медленно ходят по площадке, они так работают. Потому что смена идет, ну и ладно”.

На просьбу определить жанр фильма, Баста говорит: “Сказка для взрослых”. И добавляет: “Такого еще никто не делал. Могу поспорить. Те части, что отсняты и смонтированы, но еще не озвучены, смотрятся очень достойно”.

Вероятно, так оно и есть, только прокатные перспективы такого фильма все же выглядят туманно. Кино — четкий бизнес, где приходится точно отдавать отчет, что же ты снял: экшн, семейную комедию, арт-хаусную драму. Gaz-фильм мимо этих стандартов — он разом похож на мюзикл, гайричиевскую остросюжетку с пересекающимися сценарными линиями, костюмированную театральную постановку и длинный видеоклип. Обилие русских рэп-персонажей в титрах заставляет вспомнить хит 90-х “Асса”, который тоже был мимо стандартов, а оказался важнейшим фильмом поколения.

“У фильма нет спонсоров-инвесторов, — продолжает Баста. — Все, что зарабатывается, назло родным используется, чтобы это делать. И я хочу этот момент отметить, очень круто, что столько людей из наших знакомых, наших друзей помогали. Много реальных людей снималось, не актеров. Если человек так живет, ему и играть не надо”.

“Наш подход очень суровый, — отвечает Баста на высказаные мной опасения, что все может превратиться в капустник. — Как и в музыке, где результат может звучать простовато. Но нагрузка нами дается очень серьезная. Это уже не детский сад, не снятые за три копейки клипы на фотоаппарат — хотя я до сих пор люблю такие клипы”.

Я спрашиваю про дорогие клипы, которых у него особо и нет, и Баста начинает кипятиться: “А я тебе покажу их несколько. Четыре. Полное говно. На “Кастинг” мы сняли клип на 50 000 долларов. Или “Чистый кайф” — сгорели три дня работы. У нас случилась трагедия, мы сняли клип на “Чистый кайф”, но у нас сгорел винчестер у дорогой камеры RED — такое произошло вообще у двоих людей в мире”.

“Есть вещи, которые мне совесть не позволяет выкладывать, — продолжает Василий. — Клип “Кастинг”, чтобы представлять, выглядел как реклама “Мегафона”. Снято просто супер — рапид, десять миллиардов тысяч кадров, милиция бьет мальчика. Но когда ты на это смотришь, хочется сделать песню-фейк. Пошутить над этим. Поэтому мы снимаем клипы на фотоаппарат. Мне нравится подход Влади к клипам. Полностью, максимально добивается того, что хочет. Это была черта Влада с давних лет. Мне труднее, у меня же еще харя такая — трудно, чтобы я в кадре получился не люмпеном”.

GAZGOLDER, GUF

Баста — самое заметное лицо в объединении Gazgolder, которое несколько лет назад сплотило целый ряд топовых артистов жанра. Тогда казалось, что перед нами сила, которая будет доминировать в русском рэпе. У Басты вышел совместный альбом с Гуфом, их совместные концерты в “Зеленом театре” превратились в традиционное московское летнее развлечение, а артистами лейбла один за другим становились Смоки Мо, АК-47, Триагрутрика и Словетский.

“Артистов не было на лейбле, — Баста начинает вносить терминологическую ясность. — Были люди, с которыми у нас заключен договор о букинге (организации концертов — прим. Rap.ru). Я читал много безумнейших комментариев о том, что “они пришли на Газ и там их испортили”. На самом деле, здесь никто никому ничего не делает. Ни на кого не давят. Не говорят, как надо. Это во-первых, невозможно, а во-вторых безумно. На моем примере — у меня было полная свобода деятельности. Баста, Ноггано, че хочешь делай. Куда люди сами начинают двигаться, это другой вопрос. Его можно задать каждому из людей, с которыми мы сотрудничаем".

Я вспоминаю слова из интервью Slim’а — тот говорил, и звучало это убедительно, что второй альбом “Мегаполис” у АК-47 записан под влиянием Басты. С другой стороны, Slim делал вывод, что это Баста их испортил, хотя скорее то Витя и Максим сами растеряли свой изначальный задор вот таких вот нахальных старшеклассников. Просто выросли.

Баста спокойно отвечает, что удивлен таким словам Слима и для начала предлагает анализ его творчества: “В основном все песни, которые становятся у него популярными, они о любви. Постоянно какие-то девочки снимаются. То есть он вроде взрослый дядька, делающий серьезные песни, но понимает, когда нужно и вот такое сделать”.

“А вообще каждый видит то, что хочет, — продолжает Василий. — Проецирует на себя. АК-47 выросли? Конечно, они взрослые люди. Максим жил в Березе, а Витя в Москве? Да, каждый сам определялся. То что я делал биты, а Витя приходил и говорил: “Дай мне этот бит, дай тот” — да. Сводил какие-то их треки — да. Не знаю, мне просто грустно, что люди этого не понимают. Это же настолько очевидно. Как это объяснять? “Я клянусь вам, ребята, я их не бью током, здесь нет бандитов, которые их мучают”. Все скажут (передразнивает) “Ну-ну, конечно”. То что альбомы другие — согласен. Что я до сих пор с удовольствием слушаю первые песни АК-47 — так и есть. То что делает Триагрутрика — они вообще живут в Челябе. Как я на них могу повлиять? Мы им альбом мастерим только потому, что у нас железо есть пригодное для этого. Из любого человека при желании можно сделать монстра... Со Словетским вообще не видимся (через 12 минут после этой фразы в студию поднимется поздороваться Словетский). Один раз встретились на гастролях в гостинице. Он, конечно, удивительный человек. Настоящий пацик, без всяких трали-вали: спокойный, честный, ответственный. Я верю его песням еще больше после знакомства”.

“Я уже боюсь говорить об расширении числа артистов, — признается Василий. — Я предлагал сразу: называем себя букинг-агентством. Снимаем вам два клипа в год, занимаемся пиаром, потому что у нас есть пиарщица, помогаем, чем можем. За счет того, что общая сеть, общее объединение, каждый будет делать свое, а люди сами разберутся, нравится или не нравится. Мне почему эта идея понравилась — сам поездив по концертам, я прекрасно понимаю, с чем человек может столкнуться. Но у нас нет инструментов, превращающих артиста в звезду. Их ни у кого нет".

На вопрос, разговаривал ли о работе с ним L’One, чей рост популярности на лейбле Black Star нельзя не замечать, Баста сразу отвечает: “ Очень хорошо отношусь, но непонятно, что нужно было делать. Материал, то что он приносил, крутой”. И тут же уточняет: “Вот тот старый, а не то что сейчас происходит".

"Я сказал, что рад помочь, но не знаю чем, — продолжает Василий. — Букинг — зачем он тебе нужен, ты и сам можешь. Хотя, если хочешь, давай. Многие люди приходили, общались, это естественно. Узнать, как и что. Дело в чем — есть ответственность. Человек приходит и надеется, что в его карьере сейчас начнут происходить большие перемены. Ты не можешь просто подписать на букинг и забыть. Люди ждут, судят, возможно, по каким-то успехам, что есть у меня, проводят параллели".

“Вообще лейблы не нужны, — в какой-то момент говорит Баста. — Артист сам все может сделать. Нам лейбл нужен, поскольку мы выпускаем диски и необходим юридический момент. Лейблов в том же понимании, что в США и Англии, здесь нет. Я не понимаю, почему столько внимания к моему скромному участию во всем этом, потому что на Газгольдере все примерно то же самое, что и у других. Взять Respect Production — пришел Кравц, ушел Кравц. Пришел Корж, сняли клипы ему, с музыкой не свойственной, в принципе, Respect Production. В этом ничего страшного нет, когда она звучит хорошо, все вопросы снимаются. Тем более Корж замечательно все делает. А завтра, может быть, уйдет, скажет: “Влади, слишком мало денег, я теперь буду один”, и все напишут в комментариях: “Да, задушили парня! Молодец, Корж, давай, бейся с системой”. Все как у всех. А ЦАО? ЦАО — это просто же идея, в принципе. Как и Gazgolder. Это идея, не место, ничего”.

“Русский андерграунд боится признаться, что он очень хочет зарабатывать — в этом ничего плохого нет, — озвучивает он мысль, которую я в последнее время слышу от более-менее успешных рэп-артистов. — Ты же честно зарабатываешь деньги. Конечно, если ты гангстер, иди тогда, естественно, стреляй. Снаружи в основном идет игра о низком достатке, тяжелых временах. Согласен, это более романтично. Но тогда, наверное, и билеты должны быть бесплатными. Если альтруизм, то до талого. Не, ну правда. Я много работаю, на концертах не ленюсь, выкладываюсь. Особых талантов не имею, имею желание что-то делать”.

“Скандалы никогда не закончатся, — начинает Баста разговор на волнующую тему завершения сотрудничества с Гуфом. — Как Миша Ингушет говорил, голодные нигеры будут всегда ненавидеть сытых. Люди любят скандалы. Особенно касаемо Леши. Превратили это во что-то такое адское. А там просто вопрос ответственности человека, который эту ответственность на себя взял. Вот бумаги. Вот деньги. Не знаю, как они с “Монолитом” заключали этот известный в особо узких кругах договор. То есть, у нас не было с ним принципиальных договоров, потому что он до конца был заключен с “Монолитом”. В декабре контракт закончился. Поэтому мы были спокойны, держали паузу и держим ее до сих пор”.

“Мне нечего объяснять, нечего сказать по этому вопросу, — довольно спокойно для такой горячей темы говорит Баста. — Никто ничего конкретно не говорит, в твиттере никто конкретно не пишет, какие-то игры. Нет, ну один раз было. Но тогда я уже в сердцах позвонил Леше и попросил или держать себя в руках, или говорить конкретно, называть имена, факты. Предложил встретиться в любое удобное время, при видеокамерах, при ком угодно, просто так сесть поговорить один на один. Потому что мне есть что сказать в защиту того, что я люблю. Мне всегда есть что сказать, а тут особенно”.

“Да. Я тогда подзавелся, в твиттер написал, — вспоминает Василий памятное выяснение отношений в интернете. — Просто хочется, чтобы люди, которые занимаются рэпом, были рэперами до конца — и в жизни тоже. А так, возникают странные моменты. Я естественно понимаю, что имеют в виду, когда что-то пишут как бы недоговаривая. Но поскольку я воспитан в южных традициях, мне нужна конкретика. Тогда я могу переспросить. А так получается что — или люди боятся сказать правду, или их правда это ложь. Ну так ведь? Или это игра двойных смыслов, намеков? Я бы не смог так. Если вопрос такой животрепещущий, я бы прямо сказал: “Ты — то, то и это”. А так это похоже на удобную спекуляцию, на игру на горяченьком”.

“Дружеская волна была всегда, — говорит он. — В пределах той дружбы, которая может быть между двумя музыкантами, которые редко видятся и испытывают симпатию друг у другу. Мы с Лешей переписывались и я говорил, что мне жаль, если что-то возможно вызвало у тебя разочарование. Я его просто понимаю прекрасно. Ну, если переступить через мою злость за какие-то моменты, непонятные мне в контексте отношений между людьми. А так — прекрасно его понимаю. Как зависимый человек зависимого человека”.

“Мне это правда очень неприятно. Потому что альбом Баста/Guf для меня был чем-то особенным. Я столько работал над ним, столько сил вложил. Как вдруг раз, все слетает. Я бы так (подбирает слова) Не мне судить, наверное”.

Мы заканчиваем разговор, я предлагаю поиграть в журнал Esquire и сформулировать правило жизни Василия Вакуленко, хотя бы одно.

“Я знаю, как делать плохо, — говорит он, чуть-чуть подумав. — И стараюсь через силу меняться”.