О пророчествах в треках

Это какой-то пророческий альбом. У меня есть слова «Я в облака дым пускаю у здания ФСКН», хотя это просто было взято из головы. И вот я в Красноярске, стою у здания ФСКН, откуда меня сотрудники выпустили покурить, — и понимаю, что все происходит по тексту, все сходится. Или я пишу про «Садовое под колесами бенца» — а совсем недавно покупаю себе дом в Подмосковье, его адрес — улица Садовая. Поэтому я решил на будущее петь про деньги, яхту, хорошее здоровье.

Об истории создания «Ещё»

Никаких творческих задач не стояло. Был материал скоплен. Я думал выпустить какую-нибудь эпи-шку. Придумал даже название — «Неделя», семь треков по количеству дней. Успел записать только два, про понедельник и вторник, которые стали треком «Неделя» с нового альбома. Но потом я посмотрел, что у меня собирается достаточно материала, разных черновиков. Что-то до ума довел, что-то склеил — и получился неплохой альбом. После «Города дорог» он самый… В общем, я очень много ему отдал.

О своей загородней студии

Сейчас я строю студию за городом — отдельно стоящее здание. Строю для себя и буду туда всех звать в свое логово тайное. Хотя, по-моему, уже не тайное. Такая история: я недавно там живу, ключика от ворот нет — сторож мне просто так открывает. Ночью приехал, сигналю-сигналю, разбудил сторожа (а я его никогда не видел). Думаю, сейчас зайду поблагодарю. Взял тысячу рублей, зажал между пальцев, стучусь. Открывает парень лет 25. Говорю: «Я Алексей из такого-то дома, извините, что эту пикалку еще не замутил…» Он на меня смотрит: «Лех, да че ты, конечно, знаю, здесь все в курсе. Здорово, как сам?»

О возрасте и планах

Я не чувствую себя на 36 лет. Мне кажется, что я, наоборот, не старею, и меня это пугает. Мне сигареты отказываются продавать. «Девушка, мне уже два раза по 18», — говорю. Где-то 10 лет я пропустил. По поводу, сколько еще я буду заниматься рэпом, — года три назад думал, что выпущу «4:20» и отвалю. А теперь будет «Еще». Потом выйдет Centr, и у меня уже есть планы на следующий релиз. 

О первом попадании за решётку

Меня приняли около Киевского вокзала, достали стакан травы из трусов. А я думал, что это такое мешает мне. (Смеется.) Потом были семь месяцев под следствием. Потом — объявленная Путиным амнистия 2000 года. Вот только за это спасибо ему.

О красноярских приключениях

Мы в каком-то Бермудском треугольнике оказались. Были с Вадиком в полном неведении: что будет завтра, какую статью они еще пришьют, подкинут-не подкинут. Потому что была информация, что мне хотели сделать третью часть статьи 228, что якобы я продал Вадику наркотики, а ему, соответственно, первую часть. И по ней меня упаковать лет на 10, а Вадика — года на 3. Мы боялись, что нам что-нибудь подкинут, поэтому все время таскались с гастрольными чемоданами: и в суд, и в приемник. 

Очень противные, ужасные, отвратительные люди — я про эту шайку-лейку, красноярский ФСКН и «Антидилер». Как таких вообще носит земля? Отвечаю, это конченые гниды. Может, какую-то пользу они и приносят. Но что это за люди, как они общаются, на какой они зависти... Готовы растоптать и пойти дальше.

О том, как всё было реализовано в Красноярске

Нашли чувака, дали ему бесплатные билеты на концерт. После концерта мы выходим из клуба, а нас уже ждут: бежит спецназ ФСКН, мы садимся в машину, нас везут на экспертизу пописать в банку. И после этого отпускают. Обычно эти анализы — по крайней мере так было во время прошлого задержания в Красноярске — делаются четыре дня. На этот раз они подняли всех ночью, сделали какой-то экспресс-тест и снова поехали нас задерживать. 

Впечатление было, что Эскобара снимают с самолета. Мы уже пристегнулись, я сижу в 43-м ряду и вижу, как идут полицейские. Я испугался, потому что подумал, что это кого-то еще будут принимать, не меня. Слишком уж серьезно все выглядело. Он подходит, 300 пассажиров смотрят на нас, он шепотом говорит: «Алексей, пойдем, пойдем». Я как будто в тумане выхожу. Дальше нас все время возила полицейская «газель» со спецназом, который туда нас постоянно запихивал, словно мы какое-то ОПГ. 

Мне правда там в какой-то момент стало страшно. Они нарушили все что можно. Изначально они вообще не могли наше дело в Красноярске рассматривать. Или по месту совершения преступления — а я сказал, что употребил в Новосибирске. Или по месту жительства. Никак не в Красноярске. Они приехали к мировому судье, она им отвечает, что не будет это дело рассматривать. Они суются в федеральный суд. Их тем более пнули обратно. Тогда они поехали и уговорили мирового судью, уж не знаю как. Первый суд у Вадика, ему дали 5 суток. Ничего хорошего мне, как я понимаю, не светит, потому что у меня рецидив — меня год назад так же приняли в Красноярске и так же что-то в крови нашли. 

В мировом суде было видно, что судья переступает через себя — глаза в пол: «Долматов — шесть суток», поехал. В федеральном суде был мужчина посерьезнее. Я решил толкнуть речь, извинения от души приносил, потому что правда у моего ребенка сотрясение, а у отца осложнение после инсульта, потому что он меня увидел в передаче «Профессия — репортер», а для папы это шок. Я судье говорю, что уже не верю ни в законодательство, ни во что, только на вашу человечность могу рассчитывать. И ... [ничего] там!

О наркодиспансере

Надо ходить в течение двух месяцев, сдавать анализы, общаться с психологом. Это первый раз, чтобы я взял и все вбросил без реабилитационных центров, без каких-то врачей. Поэтому я злой, пью успокоительное, на всех ору. Обычно у людей месяца полтора трава в крови держится, но, извините, я 20 лет курил. Поэтому я сейчас активно хожу в баню, чтобы быстрее все вывести.

С полной версией интервью можно и нужно ознакомиться здесь